На протяжении второй половины XVI - конца XIX вв. христианизация нерусских народов Среднего Поволжья и Приуралья была ключевым моментом религиозной политики православного государства. Она влияла на динамику религиозных верований и на развитие этнических процессов в регионе. Благодаря христианизации в Среднем Поволжье и Приуралье в корне изменилась общая конфессиональная ситуация. Так, в православную веру были обращены финноугорские народы и часть тюркоязычных (чуваши), появилась этноконфессиональная группа крещеных татар. В культуре местных народов сложились различные виды православно-языческого и язычески-православного синкретизма [Денисов, 1959, Денисов, 1978, с. 120-131; История христианизации..., 1988; Кудряшов, 1974, Кудряшов, 1978, с. 37-43; Кузеев, 1992, с. 229; Мокшин, 1998, с. 144-188; Мухаметшин, 1977; Таймасов, 1992].

Обострение вероисповедного вопроса в Российской империи исторически приходится на 30-50-е гг. XVIII в., когда для распространения христианства в Среднем Поволжье и Приуралье была организована Новокрещенская Контора. В это время православная вера насаждалась насильственно: разрушались мечети мусульман и капища язычников, активно использовались меры социального и экономического давления (например, не желавших креститься заставляли платить налоги за новокрещенцев) [Артамонова, 1985, с. 53; Григорьев, 1948, с. 226-286; Димитриев, 1978, с. 81-119; История христианизации..., 1989; Можаровский, 1876; Прокофьев, 1905]. Все это вызывало сопротивление, и, по словам Р.Г. Кузеева, во второй половине XVI - конце XIX вв. в Среднем Поволжье и Приуралье находились в противостоянии и борьбе две тенденции: "этнокультурной интеграции и ассимиляции и сохранения и развития этничности" [Кузеев, 1992, с. 121].

Борьба за право свободно исповедывать свою веру в это время проявилась в религиозных движениях, была частью крестьянской войны под руководством Е. Пугачева; наконец, предоставление свободы вероисповедания являлось одним из главных требований нерусских подданных в наказах Уложенной комиссии [Исхаков, 1995, с. 80-81; Традиции взаимовлияния..., 1997, с. 27]. Кроме того, многие новообращенные христиане продолжали придерживаться обрядов своей веры, и, по сути, возвращались в прежнюю религию, а некоторые из них переходили в ислам. Так, вследствие насильственного насаждения христианства часть чувашей, не принявших православной веры, обратилась в ислам, и впоследствии растворилась среди татарского населения. Начало этого процесса приходится на 40-е годы XVIII века [Кабузан, 1990, с. 142; Кабузан, 1992, с. 197; Можаровский, 1876, с. 89]. По мнению ряда исследователей, исламизация чувашей-язычников и православных была своеобразным антихристианским протестом, направленным против национально-колониального угнетения" [Денисов, 1959, с. 238; Димитриев, 1986, с. 133; Кириллов, 1988, с. 60; Таймасов, 1992, с. 86]. В источниках светского и духовного происхождения эти явления получили обобщенное название "отпадение". В конце XVI - начале ХХ вв. "отпадения" были характерным явлением для этноконфессиональных процессов в Среднем Поволжье и Приуралье.

В XIX столетии в некоторых губерниях Среднего Поволжья и Приуралья периодически возникали "отступнические" движения нерусского населения [Загидуллин, 1990, с. 69; Исхаков, 1993, с. 44-45; Можаровский, 1876, с. 116; Руновский, 1901, с. 386; Чернышев, 1948, с. 326]. В Симбирской губернии произошло несколько подобных движений крещеных татар, к которым нередко присоединялись крещеные чуваши. В многочисленных прошениях на имя государя императора они ходатайствовали об исключении из православной веры и регистрации в мусульманских приходах.

Первое "отступническое" движение на территории Симбирской губернии произошло в 1827 г. В нем приняли участие крещеные татары 138 деревень Свияжского, Цивильского, Тетюшского, Буинского, Симбирского и Ставропольского уездов Казанской епархии, которые ходатайствовали о разрешении перейти в ислам, как в религию более свойственную татарам [Можаровский, 1876, с. 116; Руновский, 1901, с. 386]. В местных архивных материалах это движение отражено фрагментарно. Например, в деле об "отпавших" крещеных татарах д. Уразовка Карсунского уезда попутно сообщается об участии в движении 1827 г. шестнадцати буинских татар, которых предполагалось сослать в отдаленные монастыри за "неотречение от магометанского закона". [1] С 1827 по 1855 годы в Симбирской удельной конторе и палате уголовного суда рассматривалось дело об "отпавших" крещеных татарах д. Новые Ишли Буинского уезда. За 28 лет участники движения 1827 г. умерли, а их потомки впоследствии были выселены в Самарскую губернию в села Михайловка и Марьино. [2] Из ряда судебно-следственных дел, возбужденных в 30-х гг. XIX вв. по фактам не исполнения православных обрядов крещеными татарами, известно, что в движении 1827 г. участвовали некоторые крестьяне селений Кошкувай, Большая Акса, Шихирданы Буинского уезда. [3]

В 30-40-х гг. XIX в. "отпадения" охватили не только крещеных татар, но и другие народы Среднего Поволжья, обращенных в православную веру [Чернышев, 1948, с. 326]. Новые "отпадения" отличались более осознанным уклонением от исполнения христианских обязанностей и более упорным сопротивлением [Уерт, 1995, с. 110]. В это время в Симбирской губернии крещеные татары девяти различных селений Симбирского и Буинского уездов, желая стать "легальными" мусульманами, отказывались от православной веры, подавая ревизские сказки с татарскими именами вместо русских. [4] Власти пытались вернуть "отпавших" крещеных татар в православную веру, переселив их в старорусские селения, но безуспешно. "Отпавшие" как могли, сопротивлялись насильственной высылке из родных селений - возвращались в прежнее место жительства, пускались в бега. [5] Спустя три десятилетия 10 марта 1875 г. симбирский губернатор И.П. Долгово-Сабуров писал, что крещеные татары, "возвратившиеся в магометанство", хотя и были выселены в старорусские селения, но и здесь, по ряду причин "не слившись с остальным населением ..., живут особняком, сохраняя свои магометанские верования". [6] Так, "отпавшие" крещеные татары осознавали себя мусульманами, что выражалось в своеобразном мученичестве за мусульманскую веру [Можаровский, 1876, с. 194]. Например, братья Акимовы из д. Уразовка Карсунского уезда называли себя некрещеными татарами и считали лучшей участью "быть сосланными в Сибирь", нежели остаться "среди русских в Студенце". [7] Такой же смысл в свои показания вложил крестьянин д. Большая Акса Аксян Ахтямов, сосланный за "отпадение" в уничтоженный Тагайский городок. На следствии в 1843 г. он заявил, что "... крещеным никогда не был и русским именем не звался..., и быть христианином не согласен, лучше почитает для себя идти в Сибирь". [8] Кроме того, своё переселение некоторые из крещёных татар расценивали, как испытание на преданность мусульманской вере. Так, переселенец Зедихан Гафаров на допросе 29 января 1846 г. объяснил: "... правительство ..., не признав нас действительно крещёными, распорядилось о переселении в старорусские селения не для того, чтобы принуждённо ввести нас в христианскую веру, а не обратимся ли мы в оную по времени самопроизвольно", поэтому он и отказался крестить свою дочь. [9] Насильственные меры, предпринятые властями в отношении "отпавших" крещеных татар, не остановили переходы из православия в ислам, и процесс "отпадения" развивался с нарастающей силой в последующие годы второй половины XIX века.

В середине 60-х гг. XIX в. в Среднем Поволжье произошло самое крупное "отступническое" движение крещеных татар. Оно возникло в Казанской губернии в связи с распространившимися слухами о царском указе, по которому крещеным татарам якобы разрешалось исповедывать мусульманскую веру. Слухи о царском указе быстро разошлись среди крещеных татар Чистопольского, Казанского, Тетюшского, Лаишевского и Мамадышевского уездов и перекинулись в соседнюю Симбирскую губернию. В конце 1865 г. доверенные крещенотатарских обществ приезжали в Казань для отправки прошений на имя государя императора [Загидуллин, 1990, с. 69; Исхаков, 1993, с. 44-45]. Всего в Симбирской губернии в массовом отступничестве в 1866-1868 гг. приняли участие крещеные татары 34 деревень и купцы г. Буинска. [10]
Отправив прошения на имя императора, крещеные татары переставали крестить новорожденных детей, венчаться в церкви и хоронить умерших по обрядам православной церкви. В документах Симбирской духовной консистории в 1866-1875 гг. были зарегистрированы 188 подобных случаев, при этом 157 отказов приходились на 1866-1868 гг. [11] О своем не желании с этого времени исполнять православные обряды крещеные татары объявляли в волостных правлениях, а те, в свою очередь, ставили в известность православное духовенство и становых приставов. [12] Духовным наставникам в обрядах и догматах православной веры "отпавшие" запрещали приходить к себе для выполнения пастырских обязанностей. [13] В числе прочих форм неповиновения крещеные татары прекращали выплачивать различные церковные сборы, за что подвергались административному преследованию. Так, в селениях Бюрганы, Чикилдым и Черепаново крестьяне отказались оплачивать расходы на постройку церковной караулки в с. Бурцево, страхование церкви и наем караульщиков. [14]

Столкнувшись с небывалым размахом нового "отступнического" движения, гражданские власти осторожно подошли к предотвращению "незаконных" поступков крещеных татар. Симбирский губернатор барон И.О. Велио "в представлении на имя Господина Министра Внутренних Дел от 2 марта 1866 г. за № 84 обращаясь к соображению мер, которые могли бы удержать в православии крещеных татар совратившихся в магометанство, высказал опасения, что принудительные меры против значительного числа крещеных татар встревожат и остальное татарское население...". Поэтому, он предлагал усилить миссионерскую деятельность, не прибегая к принудительным мерам и "обратить особое внимание на лиц, подстрекающих татар к отступлению", которых следовало в административном порядке выслать из губернии. [15] В донесениях министру внутренних дел П.А. Валуеву от 29 мая 1866 г. и 19 октября 1866 г. барон И.О. Велио назвал ряд таких лиц. [16] В 1866 г. власти выслали в Туруханский край Восточной Сибири буинского купца Ягудина, Николая Михайлова (Ахмета Садыка Танеева) из д. Утямышево, Абульхана Абдульменева из д. Трех-Болтаево, крещеного чуваша Василия Митрофанова из д. Чепкас-Ильметьево, а в 1870 г. Егора Павлова из д. Трех-Болтаево. [17]

Но высылка "подстрекателей" (организаторов и ходатаев) в отдаленные края империи не усмирила "отпавших" крещеных татар. Например, крестьянин д. Бюрганы Родион Осипов (Негметулла Юсупов) на объявленное исправником решение властей о высылке Митрофанова, заявил: "Не хотим русской веры, будем опять просить". [18] За подобные "мятежные" речи Р. Осипова продержали две недели под арестом при полицейском управлении. Крещеные татары г. Буинска дважды подавали прошения (3 сентября 1866 г. и в январе 1867 г.) о разрешении исповедовать ислам и возвращении из ссылки купца Ягудина. [19] Возвращение прошений с Высочайшим отказом в 1867 г. также оказалось безрезультатным. Только в деревнях Погребовские Выселки и Старое Шаймурзино татары изъявили покорность, в остальных же - 26 селениях - они отказались "оставить магометанство" и "снова присоединиться к православию". [20]
По свидетельству современников "отступническое" движение за возвращение в ислам взбудоражило крещенотатарское население Симбирской губернии, и в 1866 г. "наступил поворотный момент", когда "потребовался четкий и решительный ответ на вопрос: "Кто вы по вероисповеданию" [Уерт, 1995, с. 110]. По выражению очевидца событий 1866-1868 гг. священника П. Востокова среди крещеных татар началось настоящее "брожение умов об отпадении в магометанство". [21]

С 1866 по 1889 год православные священники с целью увещания совершили 23 рейда в "мятежные" деревни, [22] и в результате, некоторые крещеные татары, перешедшие в ислам, действительно возвращались в православную веру. Но таких татар было не много, и обратные переходы в православие были единичным явлением на фоне массового возвращения кряшен Симбирской губернии в мусульманскую религию. [23] Часть крещеных татар и вовсе осталась в православной вере, так и не приняв участия в "отступническом" движении. Например, в начале февраля 1866 г. священник с. Зеленовка обошел со святой водой 29 домов крещеных татар д. Елховоозерной. Крещеные татары десяти домов от священника убежали, в 13-ти домах "запирали ворота, а где не успели - двери домов" и только в 6-ти домах "13 человек прикладывались к кресту". В д. Погребовские Выселки только семья крещеного татарина Федора Никитина не отпала от православия. В д. Трех-Болтаево "старокрещеные татары" отпали "целым обществом, кроме восьми семейств". [24] Всего же по архивным данным в 1866-1868 гг. 14,6-18,2 % крещеных татар еще оставались в православии, а 82,8-86,2 % перешли в ислам. Это приблизительно 2200-2300 человек. [25]

Предотвращение новых "отпадений" и борьба с прежними регулировались в Российской империи определенными юридическими нормами. В соответствии с 791 ст. 2 ч. XV тома рассмотрение дел об "отпадении" в палате уголовного и гражданского суда начиналось только при установлении в духовной консистории обстоятельств отступления от православной веры. Лица, способствовавшие "отпадению" от православия (в терминологии того времени - подстрекатели), привлекались к уголовной ответственности по 184 статье. [26] А в отношении лиц, уличенных в отступлении от православной веры, применялась норма 185 статьи. Согласно ей, отступники подлежали духовному суду и увещанию священников о воссоединении с православной церковью. При этом на срок увещания отступники лишались всех прав состояния, и над их имуществом устанавливалась опека. [27] Однако в условиях полного разрыва всех отношений с православным духовенством провести увещание было чрезвычайно сложно. В одних случаях, священники не имели возможности "убеждать крещеных татар как прихожан, оставить заблуждение", потому что они укрывались, а в других, если и удавалось собрать крещеных татар, то даже в присутствии полицейского чиновника, они отказывались выслушивать поучения священников. [28]

В это время государство по многим причинам было еще не готово решить вопрос о свободном переходе в ислам и поэтому боролось с "отпадениями" прежними мерами: увещания, возвращение прошений, ссылка ходатаев в Сибирь. Ситуация, сложившаяся в 1866-1868 гг., оказалась для властей противоречивой. С одной стороны, власти подошли к решению проблемы предельно осторожно, понимая, что насилие в "деле верования и убеждения... не может вести к достижению ... главной цели правительства - привлечение в православную веру". [29] К тому же, насилие могло возбудить мятеж не только среди "отпавших", но и среди мусульман, которые особенно активно поддерживали "отпавших" в Казанской губернии и принимали участие в движении 1866-1868 гг. [Загидуллин, 1990, с. 78]. С другой стороны, было невозможно наказать всех "отпавших". Наказание единиц - лидеров движения - успеха не имело, увещания не оправдали возлагаемых надежд. В таких обстоятельствах гражданские власти фактически смирились с "отступничеством", и молчаливо признавая факт существования группы крещеных татар, открыто исполнявших мусульманские обряды, отказывали им в официальном статусе мусульман. Поэтому, группу крещеных татар, подавляющее большинство которых в Симбирской губернии с 1866 года отказалось от православия и стало исповедывать ислам, можно назвать "нелегальными" мусульманами, не имевших права на исповедание ислама. Им не разрешалось строить мечети, выбирать мулл и муэдзинов, открывать религиозные школы, регистрировать в мусульманских метрических книгах акты гражданского состояния. Таким образом "отпавшие" крещеные татары были одной из наиболее неполноправных групп мусульманского населения в Российской империи.

Священник М. Лебедев, анализируя последствия "отступничества" крещеных татар в 1866-1867 гг., в докладе от 10 мая 1875 г. отмечал, что "отпавшие" крещеные татары за прошедшее десятилетие сильно изменились. "Крещеные татары, отпадающие в магометанство с 1866 года" - писал М. Лебедев - "первоначально подавали надежды на возвращение в православие, при увещании спокойно выслушивали, как потому, что признавали себя старокрещеными... с течением времени, более окрепнув в своем заблуждении, они решили упорно отказываться от православия...". [30] Движения "нелегальных" мусульман за легализацию в 70-80-х гг. XIX в. служат тому ярким подтверждением.

Первого июля 1872 г. губернское правление направило в Симбирскую духовную консисторию копии двух коллективных прошений крещеных татар деревень Бюрганы, Нарадбаш, Чикилдым, Пимурзино, Елховоозерной, Трех-Болтаево и Полевые Бикшики. Прошения были составлены 2 и 3 мая 1872 г. и написаны одним и тем же почерком. В них говорилось, что податели, являясь мусульманами, по ошибке считались православными христианами, и поэтому не могли обратиться с религиозными нуждами к священнику или мулле. На этом основании ходатаи просили губернатора разрешить им построить мечеть и назначить к ней указного муллу. [31]

Фактически в 1872 г. "отпавшие" просили уже не столько о том, чтобы им разрешили исповедывать ислам, как это было в 1866-1868 гг., [32] сколько о признании себя мусульманами и разрешении на создание легального мусульманского прихода. Таким образом, спустя 6 лет требования "отпавших" сильно изменились.
Всего в движении 1872-1873 гг. приняли участие крещеные татары 16 селений Симбирской губернии. По масштабу эта кампания подачи прошений уступала движению 1866-1868 гг.

16 мая 1874 г. Симбирская духовная консистория, руководствуясь нормой 47 статьи XIV т. Св. Законов о предупреждении и пресечении преступлений против веры отказала в просьбе крещеных татар, и обязала священников внушать всем новокрещеным, чтобы те "ходили в церковь не леностно, а особливо в воскресные и торжественные церковные и гражданские дни; чтобы ежегодно исповедывались и причащались святых тайн, и чтобы, сколько возможно удалялись от иноверных обычаев". [33]

Несмотря на факты, свидетельствовавшие о безнадежности обращения "отпавших" крещеных татар в лоно православной церкви, консистория настаивала на продолжении увещаний, дополняя их иными административными мерами. Так, рассмотрев очередные, неутешительные рапорты православного причта, консистория 25 октября 1875 г. постановила: 1. устроить школы в селениях с неоднородным этническим составом населения и, особенно в тех приходах, где были "отпавшие", 2. продолжить увещания, 3. закрыть все незаконно построенные мечети и 4. установить строгий надзор за муллами. [34]

На этом фоне некоторым представителям светской власти постепенно становилось ясно, что прежними мерами уже невозможно решить вероисповедную проблему в Среднем Поволжье. [35] Симбирский губернатор И.П. Долгово-Сабуров, обозревая действия властей в первой половине XIX века и в 1866 году, писал 10 марта 1875 г. в отношении епископу, что "принятие каких-либо административных мер для ликвидации стремления к отпадению от православия в магометанство, не может быть, по-моему, допущено.... Что же касается до судебного преследования.... Но, во-первых, отвлечения доказать судебным порядком весьма сложно, так как лиц совративших не выдают..., во-вторых, в данном случае нет отвлечения, так как отпавшие считают себя магометанами и отвергают совершенное над ними крещение". [36] Таким образом, губернатор признал, что "отпавшие" крещеные татары - это мусульмане и поэтому бессмысленно продолжать судебное и административное преследование.

Во второй половине 70-х - конце 80-х гг. XIX в. ситуация в Симбирской губернии оставалась относительно спокойной: нелегально исповедуя ислам, "отпавшие" не беспокоили своими просьбами власть предержащих церковных иерархов и гражданских начальников. Лишь раз - 11 августа 1889 г. - епископ симбирский и сызранский получил копию прошения "отпавших" крещеных татар д. Елховоозерной с просьбой приписать их к одной из мечетей в их селении. [37]
В ответ на прошение духовная консистория приняла традиционное решение, не отвечавшее интересам "отпавших": 1. усилить увещание, 2. ежегодно доносить о его результатах, 3. открыть в селении церковную школу для детей. [38] Естественно, что меры, изложенные в заключение консистории, вызвали, по выражению столоначальника Живонамовского, "такое озлобление" "нелегальных" мусульман, что они "прямо заявили: это лучше не жить, чем сносить такие притеснения". И, теперь, продолжал Живонамовский: "Кому же после этого охота подставлять свою голову под дубины фанатиков... или растрачивать деньги на устройство школы, зная наперед, что она завтра будет сожжена...". [39]

Как и следовало ожидать попытки приходского священника с. Зеленовка вернуть "отпавших" в православную веру также успеха не имели. В рапорте от 28 августа 1890 г. он писал о "горестных" результатах своей деятельности: "...много было предписано, при сельской власти, несколько раз отступникам, чтобы они возвратились в православие, но они оставались непреклонными и даже не отвечали на мои вопросы, а без сельской власти с ними нельзя иметь никакого разговора о вере. Вместо должного ответа получал только похабные слова..., они не хотели, не только говорить, но даже не хотели подойти к моему дому...". [40]

К концу 80-х - началу 90-х гг. XIX в. ситуация окончательно зашла в тупик. Гражданские власти Симбирской губернии, по сути, устранились от противодействия "отпадениям". Духовенство не имело ни сил, ни возможностей. А "нелегальные" мусульмане уже не задумывались и не колебались: исполнять или не исполнять обряды православной веры. Они их просто не соблюдали, считали себя мусульманами и жили с надеждой на благоприятный исход судьбы. Хотя движения 1872-1873 гг. и 1889 г. уступали движению 1866-1868 гг. по своему масштабу, но они продемонстрировали необратимость процесса возвращения части крещеных татар в ислам.

К концу XIX в. выросли новые поколения "нелегальных" мусульман, воспитанных в мусульманском образе жизни, не знавших христианства и не имевших официального статуса православных христиан и мусульман. Поэтому закономерно, что в это время возникает новое движение "отпавших" крещеных татар за легализацию своего положения.

В 1896 г. в Святейший Синод поступило 34 прошения "отпавших" крещеных татар Симбирской и Казанской губерний. Для расследования обстоятельств их составления синод направил прошения в Симбирскую и Казанскую епархии. 27 прошений из 34 были отправлены в Симбирскую губернию. [41] В прошениях говорилось о разрешении регистрировать в мусульманских метрических книгах акты гражданского состояния: 1. рождение детей, 2. заключение и расторжение браков, 3. смерть родственников. [42] Другими словами "отпавшие" ходатайствовали о наделении себя и своих детей статусом легальных мусульман со всеми правами. Движение 1896 г. не уступало по масштабам движению 1866-1868 гг. В нем приняли участие крещеные татары 30 деревень с общей численностью 2810 человек. [43]
Весной 1898 г. духовная консистория на основе рапортов приходских священников и благочинных, составила определение и направила епископу Симбирской епархии. В нем говорилось, что все просители, отпавшие окончательно в 1866 г., ныне, в середине 90-х гг. XIX в., "живут как в бытовом, так и в религиозном отношении вполне по-магометански: молятся Богу, нарекают имена детям, делают разводы, носят одежду, имеют обстановку по магометанскому закону". При этом "от общения с православными приходскими священниками всеми мерами уклоняются, увещаний не слушают, своих жен и родившихся от них детей записывают в волостном правлении законными". [44]

Кроме того, подавляющее большинство "отпавших" крещеных татар, по отзывам православных священников, к этому времени не было знакомо с православными обрядами, считало себя мусульманами, не обладало статусом православных христиан, и только происходило от крещеных родителей. [45] Эти наблюдения подтверждаются анализом данных о соотношении долей крещеных татар, отпавших в 1866-1868 гг. и их некрещеных потомков, родившихся в ходе и после этого движения и, соответственно, не крещеных в православной церкви, и воспитанных в мусульманском образе жизни. Из сведений посемейных списков "отпавших" крещеных татар, составленных волостными правлениями в 1886-1896 гг. и 1905-1906 гг., [46] видно, что доля первых неуклонно снижалась, а доля последних постепенно росла. К 1896 г. самым старшим из некрещеных потомков исполнилось 30 лет и их доля от общей численности "нелегальных" мусульман составила 65,2 %, в то время как доля крещеных татар, "отпавших" в 1866-1868 гг. и официально числившихся по метрикам православными христианами равнялась всего 34,8 %. [47] К 1906 г. их соотношение существенно изменилось. Доля татар обладавших статусом православных христиан уменьшилась, а их некрещеных потомков выросла еще на 13,2 %, и первые составили 21,6 %, а вторые - 78,4 %. Причем, самым старшим некрещеным потомкам было уже по 40 лет. [48]

Для "возвращения отпавших в лоно православной церкви", консистория предложила "выселить их в другие местности, образовав из них самостоятельное селение с устройством в нем школ и церквей с нашим членом причта и учителем, лиц способных к борьбе с магометанской пропагандой и под непременным условием обязательного обучения в школе". [49] Такое предложение означало возвращение к методам середины XVIII века, и в то же время, было выдержано в духе веяний миссионерски-просветительских идей Н.И. Ильминского.
Отдавая себе отчёт, в том, что за прошедшие 30 лет к концу XIX века "отпавшие" крещёные татары стали настоящими мусульманами и попытка вернуть их в христианство - дело безнадежное - епархиальное начальство, тем не менее, предписало "приходским священникам принять настоятельные меры к обращению в лоно православной церкви отпавших от православия крестьян". А 19 февраля 1901 г. полицейское управление объявило "отпавшим", что их ходатайства определением Св. Синода от 15 января 1901 г. оставлены без последствий". [50]

Движение 1896 г. также как и предшествующие попытки "отпавших" крещеных татар не увенчалось успехом: "нелегальные" мусульмане не смогли добиться официального признания. Однако было уже очевидно, что единственно возможным решением проблемы могла быть только легализация крещеных татар, исполнявших мусульманские обряды.

Вплоть до конца XIX века правительство не ставило вопрос об исключении из православия "отпавших" крещеных татар. Первым шагом, наметившим понимание существовавшей проблемы, стал высочайший манифест от 24 ноября 1894 г., отменивший судебное преследование "некрещеных магометан" [51] за отступление от православной веры. Появление манифеста означало официальное признание на высшем государственном уровне группы "отпавших" крещеных татар, по статусу являвшихся православными, но в действительности исповедующими ислам.
Контуры комплексного решения вероисповедной проблемы был намечены в Высочайшем указе, принятого 12 декабря 1904 г. Положения указа распространялись на всех подданных Российской империи. В 6 пункте указа были отменены положения от 2 августа 1854 и 12 июня 1887 гг., согласно которым, ранее, принимались "меры к предупреждению обращений язычников в магометанство". [52] Указ, также отменил все административные распоряжения, стеснявшие свободу вероисповедания и непосредственно не основанные на законе. Административные распоряжения, связанные "с соображениями государственного порядка" мог отменить только император через особое прошение. В соответствии с указом градоначальники, губернаторы и оберполицейские должны были принять меры для прекращения возбужденных дел по стеснению веры: отменить ограничения в правах избрания мест жительства и освободить от надзора полиции. [53]

Затем в ходе первой русской революции 17 апреля 1905 г. был подписан новый Высочайший указ, означавший важные перемены в общественной жизни царской России. Первый пункт указа отменял все существовавшие в государстве законодательные стеснения в вере. По третьему, ключевому пункту указа "лица, числящиеся православными, но в действительности исповедуя ту нехристианскую веру, в которой до присоединения к православию принадлежали сами или их предки, подлежат по желанию их, исключению из числа православных". [54] Последовавший вскоре Высочайший манифест от 17 октября 1905 г. провозгласил в Российской империи свободу совести и вероисповедания. Таким образом, потомки "отпавших" крещеных татар обрели те права и возможности, которых были лишены их предки на протяжении столетий, и группа "отпавших" крещеных татар прекратила свое существование, слившись с татарами-мусульманами.

Легализация крещеных татар, принявших ислам, с момента издания указа от 17 апреля 1905 г. растянулась на два года, и к началу 1907 г. Симбирская духовная консистория исключила из православной веры 4601 человек. [55] Численность "отпавших" крещеных татар Симбирской губернии по разным данным на начало XX века в среднем составила 4,5 тысячи человек. [56] В составе Волго-Уральского региона наибольшее число легализовавшихся "отпавших" крещеных татар приходилось на Казанскую губернию (78 %). В Уфимской и Симбирской губерниях этот показатель составил 9 и 8,7 % - больше чем в Пензенской, Оренбургской, Вятской, Самарской, Саратовской, Нижегородской, Тамбовской, Астраханской и Рязанской губерниях вместе взятых, где находилось всего 4,3 % крещеных татар, исключенных из православия [Исхаков, 1993, с. 46]. В целом общая численность крещеных татар, официально перешедших в ислам в 1905-1907 гг. не превышала пяти тысяч человек, и в десятки раз была меньше численности татар-мусульман.

В отношениях с мусульманами легализация "отпавших" крещеных татар, состоявшаяся в 1905 году, стала ключевым событием в конфессиональной политике Российской империи. До этого "отпавшие" крещеные татары официально считались православными христианами, хотя в действительности исповедовали мусульманскую веру. Во второй половине XIX века в Симбирской губернии произошло несколько "отступнических" движений крещеных татар, к которым нередко присоединялись крещеные чуваши. Движения, возникшие в 1866-1868 гг. и в 1896 г. были самыми крупными в губернии. Меры, использованные государством в борьбе с "отступничеством" - ссылка в Сибирь организаторов и ходатаев перехода в ислам, возвращение прошений с высочайшим отказом, уголовное преследование "отпавших", увещания священников - оказались безрезультатными. Постепенно властям, сначала на местах, а потом и в центре, стало ясно, что единственно возможное решение вероисповедной проблемы - это предоставление "отпавшим" свободы вероисповедания. И в начале XX в. в ходе революционных событий 1905-1907 гг. этот вопрос как один из наболевших вопросов в отношениях православного государства и мусульман Среднего Поволжья был окончательно разрешен.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Артамонова Л.М. Дополнение к наказам государственных крестьян Поволжья в Уложенную комиссию // Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма. Межвузовский сборник. Куйбышев: КГУ, 1985.
Григорьев А.Н. Христианизация нерусских народностей как один из методов национально-колониальной политики царизма в Татарии (с половины XVI в. до февраля 1917) // Материалы по истории Татарии. Казань: Татгосиздат, 1948. Выпуск 1.
Денисов П.В. Религиозные верования чуваш. Историко-этнографические очерки. Чебоксары: Чувашгосиздат, 1959.
Денисов П.В. Проявление язычески-православного синкретизма в религиозных верованиях чувашского крестьянства в конце XIX - начале XX века // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в Чувашской АССР. Чебоксары, 1978. Выпуск 86.
Димитриев В.Д. Распространение христианства и чувашские народные массы в период феодализма // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в Чувашской АССР. Чебоксары, 1978. Выпуск 86.
Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1986.
Загидуллин И.К. К вопросу об отпадении крещеных татар Казанской губернии в мусульманство 1866 года // Национальный вопрос в Татарии дооктябрьского периода. Казань: ИЯЛИ, 1990.
Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия (политическая реакция 80-х - 90-х годов). М.: Мысль, 1970.
История христианизации народов Среднего Поволжья. Критические суждения и оценки. Межвузовский сборник научных трудов. Чебоксары: ЧГУ, 1988.
Исхаков Д.М. Кряшены // Татарстан. 1993. № 4.
Исхаков Д.М. От нации мусульманской к нации татарской // Татарстан. 1995. № 9-10.
Кабузан В.М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. М.: Наука, 1990.
Кабузан В.М. Народы России в первой половине XIX в. М.: Наука, 1992.
Кириллов Р.С. Миссионерская деятельность Русской православной церкви в Среднем Поволжье во второй половине XIX века // История христианизации народов Поволжья. Критические суждения и оценки. Межвузовский сборник научных трудов. Чебоксары: ЧГУ, 1988.
Кудряшов Г.Е. Динамика полисинкретичной религиозности. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1974.
Кудряшов Г.Е. Этноспецифика обыденной религиозности // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в Чувашской АССР. Чебоксары, 1978. Выпуск 86.
Кузеев Р.Г. Народы Поволжья и Приуралья. Этногенетический взгляд на историю. М.: Наука,1992.
Материалы по истории Татарии второй половины XIX в. М.; Л., 1936. Ч. 1.
Михайлова С.М., Коршунова О.Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. Казань: Фан, 1997.
Можаровский А.Ф. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 год. Казань, 1876.
Мокшин Н.Ф. Религиозные верования мордвы. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1998.
Мухаметшин Ю.Г. Татары-кряшены. М.: Наука, 1977.
Прокофьев К. К истории просвещения инородцев Казанского края в XVIII веке // Симбирские Епархиальные Ведомости. 1905. № 2.
Руновский Н. Очерки истории просвещения инородцев Волжско-Камского края в связи с историей переводов на их языки до первой половины XIX в. // Симбирские Епархиальные Ведомости. 1901. № 11.
Статистические сведения о крещеных татарах Казанской и других некоторых епархий в Волжском бассейне. Место и год издания не указаны.
Таймасов Л.А. Христианизация чувашского народа в первой половине XIX в. Чебоксары: изд-во Чуваш. унив-т, 1992.
Уерт П. Отпадение крещеных татар // Татарстан. 1995. № 1-2.
Чернышев Е.Н. Татария в период разложения крепостного права // Материалы по истории Татарии. Казань: Татгосиздат, 1948. Выпуск 1.

________________

[1] Государственный архив Ульяновской области (ГАУО), ф. 322, оп. 3, д. 8, л. 114 об.
[2] Там же, ф. 318, оп.1, д. 269, лл. 33, 42, 47-48, 83, 124.
[3] Там же, ф. 111, оп. 32, д. 1, лл. 3-6 об.; оп. 34, д. 2, лл. 5-5 об.; оп. 37, д. 1, лл. 3-15, 40-41.
[4] ГАУО, ф. 318, оп. 1, ед. хр. 748, лл. 69, 106; ед. хр. 478. л. 108; оп. 3, д. 318, лл. 15-15 об.
[5] Там же, ф. 318, оп. 3, д. 269, лл. 71, 77, 81, 115-121, 124.
[6] Там же, ф. 134, оп. 7, д. 213, л. 101.
[7] ГАУО, ф. 115, оп. 26, д. 1, лл. 61-61 об.
[8] Там же, ф. 318, оп. 3, д. 288, л. 1.
[9] Там же, ед. хр. 302, л. 5.
[10] [Материалы по истории Татарии...1936, с. 244-245]; ГАУО, ф. 134, оп. 70, д. 70, 149, 155.
[11] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 70, 149, 155, 181, 213, 217, 244; оп. 5, д. 87.
[12] Там же, оп. 7, д. 149, лл. 156-158 об., 166-166 об., 187-187 об., 193, 203-203 об., 235; д. 181, лл. 1-1 об., 8-8 об., 14, 31-31 об., 37, 57; ф. 117, оп.8, д. 38, л. 4; оп. 9, д. 1, л. 8.
[13] [Материалы по истории Татарии... 1936, с. 265]; ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 70, лл. 18-21 об.; ф. 117, оп. 6, д. 1; оп. 7, д. 6, лл. 9-9 об.; оп. 9, д. 1, л. 3 об.; д. 11, лл. 6-7 об., 11 об.; ф. 340, оп. 9, д. 595, лл. 8-9об.
[14] ГАУО, ф. 108, оп. 1, д. 50, лл. 56, 69-73, 85-110, 115-115 об., 290-293, 321-323, 267.
[15] Там же, ф. 134, оп. 7, д. 213, лл. 94-94 об.
[16] [Материалы по истории Татарии...1936, с. 269, 273].
[17] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 213, л. 95; ф. 340, оп. 9, д. 14, л. 7; ф. 108, оп. 1, д. 50, л. 119 об.; ф. 134, оп. 7, д. 213, л. 88.
[18] Там же, ф. 108, оп. 1, д. 50, л. 119-119 об.
[19] [Материалы по истории Татарии...1936, с. 244-245, 270-271].
[20] Там же, с. 267-268.
[21] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 213, л. 87.
[22] Там же, д. 578, лл. 44-44 об.
[23] Там же, д. 70, лл. 89-89 об.; д. 155, лл. 64-64 об.; д. 149, лл. 289-290.
[24] Там же, д. 70, л. 11 об., 21-21 об., 24.
[25] Там же, ф. 48, оп. 1, д. 362, лл. 68-70; [Статистические сведения...с. 38-40].
[26] [Материалы по истории Татарии...1936, с. 267-268].
[27] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 213, л. 102.
[28] Там же, д. 155, л. 163.
[29] Там же, л. 98 об.
[30] Там же, д. 213, лл. 106-106 об.
[31] Там же, лл. 2-7.
[32] Там же, д. 70, лл. 1 об., 9-10; [Материалы по истории Татарии...1936, с. 244-245, 270-271, 274-275].
[33] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 213, лл. 62, 77 об.
[34] Там же, лл. 119 об. - 120.
[35] Аналогичная проблема существовала в западных окраинах империи в Лифляндской губернии. Здесь еще в середине 40-х годов XIX века произошел массовый переход в православную веру латышей, вызванный слухами об облегчении социального положения: дарование земли и освобождение от помещичьих повинностей. Однако новообращенные в подавляющем большинстве оставались по традиции лютеранами и для выполнения тех или иных обрядов обращались к пасторам. По этому поводу предводитель дворянства Лифляндской губернии барон Мейендорф писал графу Толстому об исключении из православия "отпавших" в лютеранство латышей как единственно возможном средстве решить вероисповедную проблему. Но, имперские власти поступили иначе: с середины 80-х годов началось преследование пасторов за выполнение треб над лютеранами, записанных в православных метрических книгах. И к середине 90-х годов только в Лифляндской губернии было возбуждено 178 уголовных дел против пасторов [Зайончковский,1970, с. 125-127].
[36] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 213, лл. 101 об. - 102.
[37] Там же, д. 456, лл. 2-3.
[38] Там же, лл. 42 об. - 43.
[39] Там же, л. 48.
[40] Там же, л. 49.
[41] Там же, д. 578, л. 7.
[42] Там же, д. 577, лл. 11-12 об.
[43] Там же, д. 577, 578, 579.
[44] Там же, д. 577, л. 44.
[45] Там же, д. 807, лл. 180, 291; д. 839, л. 93.
[46] Сравнение списков 1886-1896 гг. и 1905-1906 гг. показало, что это были одни и те же "отпавшие" крещеные татары.
[47] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 577, 578, 579.
[48] Там же, д. 807, 816, 827; ф. 88, оп. 1, ед. хр. 1371, 1372, 1398, 1400, 1415, 1416, 1420, 1449, 1459, 1489, 1495.
[49] ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 578, л. 46.
[50] Там же, лл. 204-205.
[51] Имеются в виду некрещеные потомки "отпавших" крещеных татар.
[52] ГАУО, ф. 88, оп. 4, д. 209, л. 104.
[53] Там же, ф. 76, оп. 7, д. 249, лл. 5-5 об.
[54] Там же, ф. 88, оп. 4, д. 209, л. 108.
[55] Там же, ф. 134, оп. 7, д. 827.
[56] По сохранившимся посемейным спискам в 1905-1906 гг. были исключены из православия и приписаны к мусульманским общинам 4207 человек, населявших 41 деревню и г. Буинск (ГАУО, ф. 134, оп. 7, д. 816, 807; ф. 88, оп. 1, д. 1400, 1495, 1420, 1372, 1371, 1361, 1373, 1398, 1415, 1416, 1449). По другим данным с 17 июля 1905 г. по 1 января 1910 г. в Симбирской губернии перешли в ислам 4360 крещеных татар [Исхаков, 1993, с. 44].