В Российской империи в условиях многонациональной и поликонфессиональной среды мусульманская община, наряду с сельским обществом являлась важнейшей формой социальной организации татарского населения Среднего Поволжья, была одним из основных механизмом сохранения его этнокультурной самобытности. В связи с этим в историческом плане представляется важным изучение таких вопросов функционирования мусульманской общины как система ее управления, порядок организации и принятия решений на сельском сходе, государственный контроль, финансовые аспекты деятельности прихода, конфликты и способы их разрешения верующими. Рассмотрению всех этих вопросов посвящена предлагаемая статья, написанная на основе материалов

Государственного архива Ульяновской области.
Центральным органом управления мусульманской общины в дореволюционной России был сельский сход. На нем принимались и решались важнейшие вопросы, связанные с организацией религиозного быта верующих: строительство новой мечети, открытие школы, избрание духовных лиц (мулл, муэдзинов), ремонт и перестройка мечети и школы, их отопление, освещение, устранение текущих неисправностей, обеспечение духовных лиц всем необходимым.
Участниками сельского схода по законам Российской империи являлись верующие, имевшие право голоса: совершеннолетние прихожане, домохозяева и без судимости. Но, на практике эти условия не всегда соблюдались. Например, во время избрания муллы прихожанами селений Ахметлеи, Большой Сайман и Шланги Симбирской губернии участвовали верующие, имевшие судимость. В подобных случаях, местные власти считали сход и составленный приговор незаконными. Иногда к участию в сходе допускались несовершеннолетние прихожане. Так, в приговоре верующих первой соборной мечети об избрании муллы в д. Новые Мочалеи Курмышского уезда были записаны двое несовершеннолетних мусульман 16 и 17 лет как самые старшие в семье.
Во второй половине XIX - начале ХХ века в результате отмены крепостного права, освобождения государственных и удельных крестьян возросла экономическая активность сельского населения. Домохозяева стали часто уходить на заработки и порою на продолжительное время. Вследствие этого, им не всегда удавалось участвовать на сельском сходе и присутствовать на проверке приговора. Порой, единственное время, когда можно было собрать полный сход - это время жатвы и перед религиозными праздниками, например Уразой.

В подобных случаях, одни домохозяева, будучи на заработках в различных городах Российской империи, для достижения кворума в две трети голосов присылали письменные подписки о своем согласии с решением сельского схода. География мест, откуда приходили подписки, была обширной - Баку, Юзово, Москва, Санкт-Петербург, Ярославль, Ивано-Вознесенск, Московский и Крестецкий уезды, Владимирская губерния, Шлиссельбургский пороховой завод, Нижегородская ярмарка. Другие верующие передавали свои голоса прихожанам, оставшимся в деревни. Такая передача заносилась в книгу в волостном правлении, либо домохозяева выдавали родственникам доверенность на участие в сходе и на время проверки приговора становым приставом. Кроме того, еще до своего отъезда, отходники выдавали родственникам и односельчанам подписки о своем согласии с решением схода для их предоставления становому приставу. С такими доверенностями и подписками приходили на сход прихожан матери, жены, сыновья и братья домохозяев. Например, в д. Татарские Шатрашаны от имени 45 домохозяев на проверку приговора с подписками пришли тридцать семь жен, четыре матери, два брата и два сына. В этих подписках говорилось примерно о следующем: "1909 года июля 9 дня я нижеподписавшийся крестьянин деревни Собачий Остров Айся Таиров выдал настоящую подписку родному сыну своему Исхаку Айсину в том, что я, по случаю Нижегородской ярмарки отлучаюсь, то в отсутствие меня, в случае проверки относительно новой восьмой соборной мечети, так как я в полном согласии на постройку новой мечети. Сын мой Исхак может за меня отвечать согласиться, с тем и подписуюсь". Далее следовали его роспись, сельского старосты и печать.

Некоторые домохозяева, не участвовавшие на сходе прихожан, присоединялись к его решению во время проверки приговора, и считались проголосовавшими. Но это случалось не часто, и архивные дела о строительстве мечетей и избрании духовных лиц показывают, что на сходе обычно собиралось необходимое число домохозяев.

Для ведения конкретных дел, например, о строительстве, ремонте и перестройке соборной мечети, верующие на сельском сходе избирали уполномоченных, обычно в числе четырех человек. Ими могли стать и сами прихожане, и указные муллы. Уполномоченные приобретали стройматериалы (гвозди, петли, окна, мох, лес и т.п.), нанимали работников и плотников, следили за ходом работ, входили в контакт с властями, представляя интересы общины. За расходование средств уполномоченные несли ответственность. В приговоре верующих д. Большая Цильна от 18 января 1895 г. по этому поводу было сказано: "По окончании всей работы попечители должны дать подробный отчет с предоставлением оправдательных документов".

Срок действия полномочий представителей общины был ограниченным и истекал по завершению работ. Правда, иногда, в конфликтных ситуациях, состав уполномоченных мог меняться еще в процессе решения возникшего вопроса. Например, в д. Новые Какерли Буинского уезда между двумя группами прихожан разгорелся конфликт, вызванный спорами о месте расположения будущей мечети. После того как конфликт был исчерпан, двое крестьян были исключены из числа уполномоченных и включены двое других.

В Российской империи управление мусульманской общины контролировалось определенными местными и центральными, светскими и духовными органами власти. До крестьянской реформы Александра II в Симбирской губернии помимо общегражданской администрации в лице Симбирского губернского правления и конфессионального учреждения - Оренбургского магометанского духовного собрания - участие в решении вопросов о строительстве мечетей и избрании духовных лиц принимал департамент уделов с подведомственными ему учреждениями. Это было связано с тем, что в 1835-1836 гг. татары-мусульмане Симбирской губернии, являвшиеся лашманами, были переведены в подчинение удельной конторы без зачисления в удельные крестьяне. На тот момент удельное ведомство занимало исключительное положение в Симбирской губернии. Ее управляющий не подчинялся губернатору, а подведомственные органы, по всем делам, относившимся к управлению удельного имения, действовали независимо от общегражданской администрации. Поэтому в компетенции удельного ведомства оказались дела о строительстве мечетей и избрании духовных лиц.

В соответствии с правилами приговор о строительстве мечети с именным списком домохозяев, пожелавших выделиться в новый приход и списком верующих, пожертвовавших деньги на мечеть, мусульмане направляли в сельский приказ - низовую административную единицу удельного ведомства, который передавал их управляющему удельной конторы. Архитектор удельной администрации составлял смету и план с фасадом мечети, с которыми верующие должны были ознакомиться и одобрить. Затем все документы поступали на рассмотрение магометанского духовного собрания. После положительного отзыва духовного собрания дело о строительстве мечети направлялось удельной конторой в губернское правление. Окончательное решение о постройке мечети принимал департамент уделов. Такая многоступенчатая процедура движения дел была чревата волокитой и медлительностью в решении важного для мусульман вопроса. Со времени отправки документов в сельский приказ и до момента получения разрешения из департамента уделов обычно проходило от 2 до 2,5 лет. А порою, даже на получение разрешения перенести или перестроить уже существующую мечеть уходило еще больше времени - до трех лет.

После отмены в 1863 г. удельной зависимости крестьян процедура движения дел о постройке мечетей заметно упростилась. Мусульмане стали подавать прошения напрямую в губернское правление, минуя учреждения удельного ведомства. Через полицию губернское правление собирало сведения о соблюдении мусульманами всех правил, составляло журнал о разрешении строительства культового здания, который утверждался губернатором.

Важная роль в новой процедуре была отведена уездным полицейским управлениям. Они контролировали соблюдение мусульманами правил строительства мечети и организации прихода. Полицейский чиновник (становой пристав) проверял приговор с целью выяснения: все ли, записанные в нем лица, изъявили согласие на постройку мечети; осматривал место для нового культового здания и составлял акт осмотра; объявлял решение губернского правления по ходатайству и брал от верующих письменную подписку об ознакомлении с принятым решением. Кроме того, пристав освидетельствовал возведенное здание на предмет соблюдения правила о расстоянии. Иногда полиция переходила за рамки возложенных законом обязанностей. В делах о возведении мечетей по Симбирской губернии был зафиксирован случай, когда полиция самовольно отклонила ходатайство, не направив документы в губернское правление.

Упрощение процедуры рассмотрения дел о строительстве мечетей заметно сказалось на сроках их движения. Они существенно сократились. Порою со времени составления приговора и до момента разрешения постройки губернским правлением проходило от трех до шести месяцев, а иногда и два месяца. В среднем верующие ожидали решение губернского правления от семи месяцев до одного года и трех месяцев. Но были и такие случаи, когда рассмотрение дела затягивалось от полутора до трех лет. Это было связано с конфликтами в мусульманской общине, с медлительностью органов власти, а также с обстоятельствами ходатайства мусульман об организации прихода с отступлением от существующего правила о численном цензе. Для этого требовалось особое решение Департамента духовных дел иностранных исповеданий.

С 1 декабря 1892 г. согласно постановлению духовного собрания мусульмане вместе с приговором о строительстве мечети должны были предоставлять отзыв приходского духовенства о необходимости организации нового прихода, сведения о состоянии существующих в селении мечетей, а также данные о своем материальном положении. В самом же приговоре следовало указывать число участников схода и душ мужского пола будущего прихода, уведомить о составе населения деревни - есть ли православные христиане и новокрещеные татары, а также выразить обязательство в содержании приходского духовенства и мечети. Кроме того, в духовное собрание должны были направляться планы и фасады будущей мечети, а также акт осмотра избранного прихожанами места для культового здания. В тех же случаях, когда верующие проявляли небрежность в соблюдении этих условий, духовное собрание приостанавливало рассмотрение дела, а губернское правление без его положительного отзыва не разрешало мусульманам строительство мечети, что не редко случалось на практике.

Сведения о материальном положении верующих, состоянии существующих мечетей, отзыв муллы о необходимости новой мечети, в некоторых случаях, имели огромное значение в исходе всего дела и не всегда в пользу прихожан. Например, если мусульмане были бедными и за ними числились большие долги и недоимки, то им отказывали в удовлетворении ходатайства о постройке мечети. Тогда оставалось надеяться на помощь со стороны, например, на пожертвования богатых мусульман. Если верующие, решившие организовать новый приход, прежнюю мечеть оставляли ветхой, то духовное собрание требовало от них, чтобы прежде была отремонтирована старая мечеть. Только после этого ходатаи могли рассчитывать на положительный отзыв магометанского собрания. Как показала последующая практика новое требование, изложенное в постановлении собрания от 1 октября 1890 г., позволяло регулировать отношения в мусульманской общине, с одной стороны между группами прихожан, оставшимися при старой мечети и пожелавшими построить новую, а с другой стороны, между прихожанами и духовенством. Последние, правда, нередко пользовались новыми правилами для защиты своих материальных интересов, так как в результате разделения общины доходы мулл уменьшались.

Благодаря системе самофинансирования, сложившейся в мусульманской общине, она оставалась самостоятельным социальным организмом, несмотря на административный контроль государства. В мусульманских общинах Симбирской губернии практиковалось несколько форм управления и содержания религиозных институтов (мечетей, школ, духовенства). Так, в городе Буинске при первой и второй соборных мечетях в начале ХХ в. стали функционировать "выборные приходские попечительства", в обязанности которых входило "изыскание средств на содержание мечети, школы", а также "сношение по делам прихода" с представителями власти. Как таковой институт попечительства у татар-мусульман Среднего Поволжья возник еще во второй половине XIX в. в "результате трансформации традиционной мусульманской благотворительности". Он был важным органом самоуправления махалли в заведывании финансовыми вопросами. Как показывают исследования по Казанской губернии, попечитель избирался на общем собрании прихожан. По факту избрания составлялся приговор, который утверждался нотариусом и затем направлялся в Духовное собрание.

Выборное попечительство прихода первой соборной мечети г. Буинска состояло из шести прихожан (пятерых мещан и одного купца). Оно было учреждено 6 февраля 1907 г., когда в качестве вакуфа приход получил по духовному завещанию буинского купца Шарипа Муллина капитал в 6000 рублей, хранившийся в Буинском Городском Общественном Банке и 40 десятин земли при д. Новых Чеченабах Тетюшского уезда Казанской губернии. Приход первой соборной мечети получал ежегодный доход в 285 рублей как процент от вклада и 270 рублей арендной платы за землю. Вся сумма расходовалась на исправное содержание и отопление мечети и медресе. В 1911 г. купеческая вдова Зямаль Аббязова Муллина, по-видимому, жена упомянутого выше купца, по нотариальному духовному завещанию определила передать после своей смерти в пользу первого прихода полукаменный двухэтажный дом с лавкой, надворными постройками и усадебным плановым местом. Все это имущество предполагалось продать, а деньги, вырученные от продажи, положить в банк и процент от вклада использовать на содержание мечети и медресе. Следует сказать, что основа экономического благосостояния первого прихода г. Буинска была заложена еще в 1874 г., когда симбирский купец Исхак Измайлович Алеев завещал передать 6000 рублей. На эти деньги предполагалось купить землю либо "другое доходное недвижимое имущество". В своем нотариальном духовном завещании И.И. Алеев дал четкие указания, на какие цели должны расходоваться доходы от приобретенного имущества и кто может быть управляющим вакуфной собственностью. Так, 61,5 % должны были идти на различные хозяйственные нужды: отопление, освещение, ремонт медресе и мечети, наем возчика воды, на потребности учеников; 30,8 % доходов от вакуфа должны были получать имам-мударрис и муэдзин, и 7,7 % - заведующий имуществом и сбором доходов. Управляющим по завещанию был назначен старший сын, и это право должно было оставаться в семье и передаваться по наследству. Община допускалась к управлению вакуфной собственностью лишь в том случае, если кто-либо из рода Алеевых "окажется не способным" для этого. Тогда имам и прихожане вправе были избрать распорядителя из своей среды. В приходе второй соборной мечети попечительство возникло в мае 1909 г. и состояло из двух мещан. Они наблюдали за исправными состоянием мечети и медресе, а также распоряжались дровами, отпускаемыми городом на их отопление.

Мало что известно о функционировании таких же попечительств в сельских мусульманских приходах. В документах есть отдельные упоминания о возникновении вакуфов в ряде татарских деревень Симбирской губернии, что позволяет предполагать существование попечительств в местных приходах. В 1886 г. крестьянином д. Верхние Лащи в пользу местного татарского училища завещалось передать большой амбар и одну копну ржи в 17 телег. В д. Шланги крестьянином М. Сейфетдиновым на содержание мектебе при второй и третьей соборных мечетях в 1907 г. был завещан капитал в 1500 рублей. Капитал следовало поместить в банк бессрочным вкладом и процент от него использовать поровну для каждого мектебе. Душеприказчиком по завещанию стал указной мулла этой деревни С.С. Хамзин. Вдова имама Айни Камаль Неометуллова в 1910 г. завещала передать прихожанам второй соборной мечети д. Энтуганово дом, усадебное место, сад и колодец. По завещанию дом предполагалось перестроить в мечеть. В д. Новоиркеево Буинского уезда в 1913 г. после смерти жены завещателя в собственность прихода первой соборной мечети должна была перейти земля: 142 десятины надельной и 72 десятины в поле. В 1916 г. крестьянин д. Новые Тинчали З.М. Рахимов завещал передать двум местным мечетям по 50 рублей и на 25 рублей купить молитвенный коврик "намазлык" и отдать в приход первой соборной мечети г. Симбирска.

Анализ домашних и нотариальных духовных завещаний татар-мусульман показывает, что передача части или всего имущества в вакуфную собственность прихода не имела широкого распространения. Из 62 духовных завещаний, обнаруженных в фондах судов за вторую половину XIX - начало XX вв., только в шести случаях была отмечена такая передача. Характер вакуфа (денежный капитал, зерно, вещи, недвижимость, в редких случаях земля), его размеры, небольшое количество юридических актов такой передачи по Симбирской губернии подтверждают тезис А. Юнусовой о "недостаточной развитости экономических принципов существования мусульманской общины", связанных с функционированием вакуфов, как одной из особенностей ислама во внутренних губерниях России. Во второй половине XIX в. в Среднем Поволжье этот институт еще только формировался в связи с развитием буржуазных отношений, способствовавших появлению слоя предприимчивых и богатых людей, тративших не малые средства на содержание приходов.

В некоторых мусульманских общинах Симбирской губернии на содержание соборной мечети собирался специальный мирской сбор. Такая система самофинансирования существовала в селениях Мочалеи, Новоиркеево, Татарская Беденьга и Дракино. Например, по приговору мусульман д. Мочалеи Буинского уезда было решено собирать по 2 рубля с каждой души мужского пола. А в д. Дракино Карсунского уезда и вовсе "мечети содержались всем обществом, а не в отдельности каждым приходом…". По приговору от 7 февраля 1912 г. в раскладку было положено на отопление мечетей 120 рублей и страхование 40 рублей. Кроме того, в мусульманских общинах практиковался сбор средств со всех прихожан и на постройку новой соборной мечети. В д. Мочалеи со всех прихожан предполагалось собрать необходимую сумму уравнительно. Таким же образом, поступили верующие д. Уразовка Карсунского уезда. Они положили недостающую сумму (312 рублей) в раскладку на 1904 г.
Весьма распространенным источником финансирования строительства мечети и ее содержания были частные пожертвования прихожан. Иногда обедневшее общество мусульман только и могло рассчитывать на помощь соседних мусульманских приходов. Так, 25 января 1911 г. верующие первой соборной мечети д. Петряксы просили губернское правление разрешить сбор пожертвований на ремонт ветхой мечети за пределами селения. Для этого был уполномочен имам. В 1913 г. мусульмане д. Асаново просили разрешить строительство мечети, рассчитывая на пожертвования татар соседних деревень.

Обычно пожертвования на нужды мусульманского прихода были коллективными (в складчину), а жертвователями являлись сами прихожане. Как показывают архивные документы, в финансировании строительства и ремонта мечетей принимала участие небольшая группа верующих, насчитывающая от 3 до 30 человек. Но, были и такие случаи, когда почти все прихожане (от 70 до 94 %) по возможности жертвовали деньги на сооружение новой соборной мечети. Давали, кто, сколько мог - от одного до 25 рублей. В селениях Болтаево-Уразлеево и Старый Дрожжаный Куст Буинского уезда добровольные пожертвования и вовсе напоминали общеприходской обязательный сбор, правда, без уравнительной раскладки.

В некоторых мусульманских общинах наряду с коллективными пожертвованиями использовались другие источники доходов. Например, в приходе первой соборной мечети д. Новые Какерли средства на перестройку мечети были собраны за счет пожертвований (318 рублей), специального сбора с прихожан (200 рублей) и денежного вклада в сельском банке (80 рублей).
Дополнительный сбор на нужды прихода обычно был вызван недостатком пожертвованной суммы. Например, в приходе д. Нижние Каракитаны в 1861 г. помимо пожертвований на деньги, собранные с верующих, был заготовлен строительный материал для ремонта мечети. В д. Татарский Саплыг по приговору мусульман в 1897 г. предполагалось дополнительно собрать к пожертвованиям необходимую сумму "со всего прихода равномерно по числу душ по особой раскладке".

В ряде случаев важным источников доходов мусульманского прихода были частные индивидуальные пожертвования богатых татар, нередко не являвшихся членами общины. Жертвуемые деньги представляли немалую сумму и не требовали дополнительных расходов от прихожан. В 1912 г. татары д. Старое Шаймурзино Бахтеев и Берхеев пожертвовали по 2000 рублей каждый на строительство и содержание двух соборных мечетей в д. Нижнее Чекурское. В 1900 г. на средства буинского купца Шарипа Габейдуллова Муллина была заново перестроена ветхая мечеть в д. Старый Студенец Буинского уезда. С его же помощью прихожане д. Новый Дрожжаный Куст получили в 1892 г. на перестройку старой мечети денежное пожертвование казанского купца.
Кроме богатых купцов и состоятельных крестьян благотворителями были указные муллы. Правда, не всегда такие поступки были бескорыстными. Нередко, муллы преследовали свои корпоративные интересы. Так, мулла д. Нагаево согласился выделить деньги на строительство соборной мечети в д. Татарские Шатрашаны только на условии избрания своего сына имамом нового прихода. Аналогичную цель преследовал и мулла М. Рамазанов в д. Татарские Горенки.

В мусульманских общинах вопрос о содержании муллы нередко заранее оговаривался в приговоре во время избрания на сельском сходе. Кроме общепринятых вознаграждений за исполнение треб и пожертвований в праздники ураза-байрам и курбан-байрам, в некоторых общинах мулла освобождался от различных мирских - денежных и натуральных повинностей и наделялся землей без права ее отчуждения. Обычно, мулле отводилось по одной десятине в каждом поле, а всего три десятины. Но встречались и более крупные наделы. В д. Старое Чекурское по приговору от 5 февраля 1916 г., избранный в муллы Зейнулла Махмутов получил "надельной земли по 6 десятин в поле". При наделении землей прихожане также учитывали число наличных душ мужского пола в семье муллы. Если мулла был родом из другой деревни, то ему предоставлялось готовое жилье либо усадебное место для постройки дома.

Большинство школ в мусульманских общинах Симбирской губернии содержались на средства родителей учащихся, либо за счет прихода. По сведениям Сюндюковского волостного правления средства, выделенные приходами в 1870 г. на содержание школ, составили весьма небольшую сумму. Так, в д. Сюндюковка ежегодный сбор на эти цели равнялся всего 3 рублям 12 копейкам, в д. Беденьга - 8 рублям 16 копейкам, в д. Новоиркеево - 1 рублю 80 копейкам. В 1895 г., как следует из ведомости по татарским школам Симбирской губернии, сельские общества отпустили на содержание школ в д. Большие Тарханы 35 рублей, Нижние Тарханы, Утямышево, Елховоозерное и Новые Маклауши - 20 рублей, в д. Сюндюковка - 10 рублей. По-видимому, такие небольшие суммы, отпускаемые на содержание школ, были не редкостью. Например, в Вольском и Хвалынском уездах соседней Саратовской губернии расходы на годовое содержание одного мектебе на 1903 г. составили в среднем 22-29 рублей. В некоторых общинах школы частично содержались на средства прихожан, частично за счет учащихся. Так, например, обстояло дело в 90?х гг. XIX в. в обществе мусульман г. Буинска. Кроме того, источники зафиксировали добровольные пожертвования некоторых прихожан на ремонт, освещение и отопление школ в татарских селениях Сенгилеевского, Курмышского, Сызранского уездов.

Отдельные школы губернии были построены и содержались на пожертвования богатых, состоятельных мусульман. В 1903 г. в д. Ахметлеи Сызранского уезда было построено мектебе на деньги местного татарина, бакалейного торговца. В д. Долгий Остров Буинского уезда мектебе было основано частными лицами. На деньги благотворителей Казани, Симбирска и даже Москвы была открыта школа в д. Старые Чукалы Буинского уезда. Известное за пределами Симбирской губернии медресе г. Буинска размещалось на татарской улице в доме купца Шарипа Абдуллина. Своей благотворительной деятельностью заметно выделялось семейство Акчуриных. На их средства в д. Старое Тимошкино Сенгилеевского уезда содержались два мектебе при третьей и шестой соборных мечетях. В 1873 г. купец Акчурин построил медресе в г. Симбирске.

Во время решения вопросов, связанных с постройкой мечети, организацией прихода, избранием муллы, в мусульманских общинах Симбирской губернии между верующими возникали споры. От успешного их разрешения напрямую зависел исход всего дела: разрешат ли власти построить мечеть, назначат ли муллу. Документы показывают, что государство обычно не вмешивалось в конфликты верующих, занимая позицию арбитра, к которому апеллировали конфликтующие стороны прихожан. Для государства куда важнее конфликтов было соблюдение мусульманами законов, регулировавших избрание муллы и строительство мечети. Правда, иногда представители местных органов власти, сами же их и нарушали.

Соблюдение верующими 20-ти саженого расстояния при строительстве мечетей часто требовало расчистки места. Судя по документам, в большинстве подобных случаев крестьяне соглашались уступить усадебное место, перенести палисадник или часть дворовых построек. Их согласие фиксировалось в письменной подписке, где они расписывались сами, если были людьми грамотными или по их просьбе ставили роспись грамотные односельчане.
Снос крестьянских домов предполагал выделение новых усадебных мест, где верующие, уступившие свои места, могли возвести новые дома. Об этом, в частности, говорилось в их подписках. Если не было свободных мест, прихожане обращались к местному землемеру для выделения новых. В отдельных случаях общине приходилось за свой счет сносить и перестраивать дома крестьян на новом месте, либо выдавать некоторое денежное вознаграждение в пределах 20-60 рублей. Иногда верующие и вовсе отказывались уступить усадебное место, и тогда прихожане вынуждены были искать новое место для мечети. Так обстояло дело в селениях Новые Тимерсяне и Старое Шаймурзино. В последнем случае, из шести крестьян, двое отказались уступить место. Поэтому в прошении от 15 октября 1897 г. уполномоченные заявили в губернском правлении о переносе мечети на 12 саженей южнее ранее выбранного места.

На почве споров о месте расположения будущей мечети в мусульманской общине порою разгорались серьезные конфликты, приводившие к расколу верующих на противоборствующие группы. Причем, такие конфликты угрожали не только успеху предпринятого дела, но и существованию самого прихода. Об этом свидетельствует следующий пример. В конце октября 1897 г. в д. Новоиркеево во время проверки приговора становым приставом, из 100 домохозяев, 46 человек (139 душ мужского пола) высказались против возведения мечети на старом месте. Они заявили, что "построят отдельно другую мечеть и в другом месте…". Другие прихожане (184 души мужского пола) выступили за строительство соборной мечети на ранее выбранном месте. При этом ни одна из сторон не могла без другой возвести новую мечеть, так как в обеих группах не было 200 наличных душ мужского пола, как требовалось в законе. Кроме того, старая мечеть была ветхой и могла обрушиться в любой момент, поэтому нуждалась в срочной перестройке. В таких обстоятельствах губернское правление постановило: оба ходатайства мусульман отклонить, а мечеть закрыть. Тем самым, в результате возникших разногласий, приход мог быть расформирован. Только спустя три месяца верующие смогли найти согласие. В приговоре от 18 февраля 1898 г. говорилось: "Ныне же мы … пришли к убеждению, что постройка двух мечетей вместо одной не по средствам [и решили] ходатайствовать о перестройке первой мечети… на отмеченном … среди общественной площади месте, как и было нам предложено ранее". Двое крестьян, возглавлявших группу мусульман не согласных построить мечеть на прежнем месте, были исключены из числа уполномоченных. Таким образом, под угрозой закрытия прихода, одной из групп пришлось согласиться с мнением другой и пойти на уступки.

Иногда в разрешении подобных конфликтов немаловажное значение имело имущественное положение прихожан, существенно менявшееся в условиях пореформенной России с связи с усилившейся имущественной дифференциацией крестьянского населения. Например, в мусульманской общине д. Нижние Каракитаны в 1911 г. возникла острая конфликтная ситуация, окрашенная в социальные тона: бедная часть верующих была не в состоянии построить мечеть на новом месте, а богатые меньшинство не могло без бедных получить разрешения. Как отмечал земский начальник в рапорте от 5 апреля 1911 г., состоятельные прихожане предъявили ультиматум: если строительство мечети будет разрешено на новом месте, выбранном большинством верующих, то они откажутся его финансировать. В итоге, бедное большинство вынуждено было согласиться с мнением зажиточных крестьян. В резолюции от 19 апреля 1911 г. губернское правление отказало в ходатайстве о строительстве мечети на новом месте, а 25 ноября 1911 г. разрешило возвести её на месте, отведённом в плане.

Обычно с целью достичь желаемого для себя результата прихожане с жалобами о нарушение законов о строительстве мечети и избрании мулл обращались в духовное собрание и губернское правление. Кроме них за содействием властей обращались с прошениями указные муллы, незаинтересованные в организации нового прихода, но в таких случаях, не имевшие реальных средств влияния на решение сельского схода. В результате разделения прежней общины и возведения новой мечети уменьшались доходы муллы, чем и было вызвано их негативное отношение. Например, в ответ на отрицательный отзыв имама о необходимости строительства мечети прихожане д. Новоиркеево в приговоре от 19 ноября 1904 г. прямо заявили: "Один мулла из нашей деревни не изъявляет желания на устройство… третьей соборной мечети, потому что третий приход образуется из его прихода, следовательно, он должен лишиться половины своего дохода…".

Чтобы повлиять на исход дела в свою пользу муллы ссылались в прошениях на обстоятельства, связанные с нарушением верующими законов о строительстве мечети. Служители культа указывали на несоответствие избранного места норме статьи о 20?ти саженом расстоянии, писали о бедности прихожан, неспособных содержать мечеть и духовенство. Также в прошениях говорилось об отсутствии необходимости возведения новой мечети, так как прежняя была вместительна и удобна для посещения всеми прихожанами, указывалось на неправильное составление приговоров, в которых якобы были вписаны лица, либо уже умершие, либо не желавшие быть прихожанами новой мечети, либо вовсе не имевшие право голоса.

По жалобам, отзывам, прошениям указных мулл полиция проводила расследование. И судя по документам, муллам редко удавалось воспрепятствовать верующим в получении разрешения на возведение мечети. Прихожане отличались высоким уровнем правосознания и были хорошо осведомлены в законах, регулировавших деятельность мусульманской общины, и старались их соблюдать, а ссылки мулл редко подтверждались. Известны всего два факта, когда муллам удалось добиться своего. В 1893 г. было отказано в ходатайстве прихожанам д. Горенки, так как полиция признала состояние прихожан бедным (за ними числились большие долги), а духовное собрание и муллы дали отрицательные отзывы. В 1902 г. власти не разрешили строительство мечети в д. Долгий Остров на основании отрицательных отзывов муллы и станового пристава. Но уже через 2 года в 1904 верующие добились разрешения. Надо сказать, что подобные конфликты в Симбирской губернии во второй половине XIX - начале ХХ в. нередко возникали в крупных татарских селениях (Дракино, Старое Шаймурзино, Малая Цильна, Чембилеи, Красный и Собачий Остров), где уже существовали как минимум две соборных мечети, а в среднем их было не меньше четырёх.

Не менее напряженно в мусульманской общине проходили выборы и назначение муллы, причем не всегда с соблюдением законов. Нарушения чаще всего касались отсутствия на сельском сходе во время избрания муллы и составления приговора согласия две трети прихожан. В таких случаях "относительное" большинство верующих намеренно завышало число участников схода, включая в приговор лиц, не бывших на сходе и не изъявивших своего согласия. Например, прихожане первой соборной мечети д. Татарские Сугуты 31 марта 1910 г. в составе 92 домохозяев избрали второго муллу. В действительности на сходе участвовало только 84 человека, не представлявших две трети общины. Из восьми человек, дополнительно включенных в приговор, пятеро были прихожанами других соборных мечетей, один был записан дважды, а двое на сходе не участвовали и были не согласны с выбором "относительного" большинства.

Иногда законы о выборах нарушались и в тех случаях, когда большинство, избравшее муллу, составляло более две трети прихожан. Домохозяева поселка при с. Мокрая Бугурна занесли заочно в приговор одного прихожанина, который собственно был и не против избранного в муллы кандидата, но, узнав о своем заочном занесении, подал жалобу и просил вторично проверить приговор. Вероятно, жалобщик счел, что с ним поступили несправедливо, внеся его имя в приговор заочно и не спросив его мнения.

Большое возмущение верующих вызывали не просто факты нарушения условий избрания муллы, а откровенное игнорирование небольшой частью прихожан права на выбор другой части мусульман, что выглядело как устранение от управления общиной. Так, в д. Уразовка Карсунского уезда 15 февраля 1854 г. в избрании муллой крестьянина Аюпа Амерханова из 110 домохозяев общины участвовало всего 32 человека, из которых трое были несовершеннолетними и пятеро занесены заочно. Похожая ситуация сложилась в приходе первой соборной мечети д. Калда Сенгилеевского уезда. В феврале 1867 г. уполномоченные части прихожан направили министру внутренних дел жалобу на действия другой части верующих, избравших в муллы в 1861 г. без согласия две трети прихожан односельчанина Мубина Юскаева Таирова. Вместо него, незаконно избранного, они просили "дать муллу по выбору нашему". В ходе расследования, начатого по решению губернских властей 20 марта 1867 г. было установлено, что из 87 домохозяев в выборе муллы участвовало всего 35 человек. Из них 14 были родственниками избранника. Из 57 домохозяев, записанных в приговоре, 16 человек были занесены заочно и участия в сходе не принимали, изъявив согласие у себя на дому, пятеро были прихожанами других соборных мечетей, один крестьянин вообще не значился в сельском обществе д. Калда. При этом собрание как таковое даже не являлось официально объявленным сходом, так как никто из участников не приглашал сельского старосту. По итогам расследования губернское правление уволило М.Ю Таирова с должности муллы.

Видимо противоборство групп со своими кандидатами на место муллы довольно часто возникало в мусульманских приходах, и при этом не всегда заканчивалось компромиссом. Ярким подтверждением этого является свидетельство писаря З.М. Монгина, присутствовавшего летом 1815 года на сельском сходе во время избрания муллы в д. Старые Ишли. В это время из-за "несогласия" прихожан стоял невообразимый шум и крик. Одни верующие (38 человек) требовали, чтобы муллой стал односельчанин Ахтям Абдряхимов, а другие (32 человека) желали избрать крестьянина д. Новые Тимерсяны Бярдея Деникаева. Причем ни те, ни другие не составляли две трети прихода и не хотели уступать друг другу. Поэтому по требованию сельского заседателя писарь написал выбор и тем и другим, не свидетельствуя их по "неединственному согласию" и без разрешения земского начальника. К сожалению, из документов не видно чем в конечном итоге завершилось противоборство, и кто стал указным муллой. Из всех дел об избрании мулл за вторую половину XIX - начало XX вв. в документах нашел отражение всего один случай, когда верующие смогли достигнуть взаимного согласия. В д. Сорока Сайдаки в 1908 г. было построена вторая соборная мечеть. 7 ноября 1908 г. одна часть прихожан, не имея две трети голосов, избрала в муллы своего односельчанина, а три дня спустя, другая часть верующих также без две трети голосов избрала в муллы крестьянина д. Татарские Тюки. В результате губернское правление отказало в ходатайствах обоих групп. Лишь год спустя в новообразовавшемся приходе был найден компромисс. По приговору от 22 ноября 1909 г. большинством голосов муллой был избран крестьянин д. Верхние Каракитаны, который и был утвержден в должности 9 сентября 1909 г.

Бескомпромиссность межгрупповой борьбы, характерная для мусульманской общины, во многом определялась численным соотношением верующих, входивших в ту или иную группу. Одна из групп, как правило, представляла большинство прихожан, а другая меньшинство. Причем, первые в основном набирали необходимые две трети голосов. После избрания муллы большинством прихожан, оставшаяся часть верующих, недовольная этим решением, подавала жалобы о неправильно составленном приговоре и отрицательно отзывалась об избраннике. Однако при условии соблюдения большинством всех законов, губернское правление, несмотря на жалобы, назначало избранника муллой.
Личная неприязнь, неудовлетворенный частный интерес нередко являлись достаточным основанием для воспрепятствования утверждению кандидата в должности муллы, избранного большинством верующих. Такие инициативы обычно исходили от богатых мусульман, так называемых "каштанов", заинтересованных в избрании угодного им имама. К примеру, в 1905 г. в одной из жалоб говорилось, что приговор по избранию муллой крестьянина д. Верхние Лащи составлен неверно, а избранник человек нездоровый и пьющий водку. Но в ходе дознания выяснилось, что ранее и сами жалобщики - Кулеевы - "были не против избрания муллы Багаутдинова, но дожидались, когда он явится к ним и будет униженно просить их об этом, как состоятельных и влиятельных прихожан, но Багаутдинов этого не сделал". По мнению муллы д. Шланги Буинского уезда М.З. Камалетдинова неоднократные жалобы о неправильном составлении приговора во время его избрания, о якобы имевшем место подкупе прихожан, о малограмотности и аморальном поведении, исходили от Салахетдина Садетдинова - человека весьма богатого. Хотя и не всегда, но иногда богатым прихожанам удавалось добиться своего. Например, В 1907 г. в д. Старое Шаймурзино муллой стал крестьянин С. Камалетдинов, которого выдвигали "все богачи и мироеды".

Кроме богатых мусульман давление на выбор прихожан оказывали крестьяне, облеченные административной властью - сельские старосты и волостной голова. Сама должность предоставляла им такую возможность. Так, в 1825 г., пользуясь своим положением, волостной голова Хамидулла Фаризов, игнорируя волю прихожан, составил от имени всего общества приговор на избрание своего племянника муллой д. Новое Чекурское. Приговор был написан волостным писарем по требованию головы и по его же просьбе подписан указным муллой. В числе прихожан, избравших Хамдея Вахитова, было всего 13 человек, составлявших менее одной трети прихода, из которых четверо были несовершеннолетними и один внесен заочно. Записи о выборе Х. Вахитова в волостной книге сделано не было. 14 октября 1825 г. приговор засвидетельствовали в Буинском земском суде, а в 1828 г. племянник головы был утвержден в должности муллы. Однако прихожане направили "явочное объявление на своевольство" Х. Вахитова сначала в волостное правление в 1829 г., оставшееся без ответа, а в 1831 г. в уездный суд. В этом же году они составили приговор на избрание в муллы вместо Х. Вахитова крестьянина Себухана Шамшетдинова. По результатам следствия, проведенного уездным стряпчим, Буинский уездный суд указом от 16 декабря 1832 г. постановил отстранить Х. Вахитова, а С. Шамшетдинову предоставить возможность ходатайствовать в губернском правлении о своем назначении в муллы. В д. Дракино Карсунского уезда по свидетельству некоторых верующих в приговор об избрании крестьянина Ш.М. Невмятуллова муллой нового прихода, открытого в 1909 г., многие домохозяева записались под давлением сельского старосты, угрожавшего: кто не запишется, тому он не даст увольнение на посторонние заработки. Кроме того, для достижения кворума в две трети голосов староста якобы внес в приговор лиц, не являвшихся прихожанами этой мечети.

Довольно часто в мусульманских общинах назначению нового имама препятствовали прежние указные муллы, не заинтересованные в появлении конкурента. В таких случаях, губернское правление получало многочисленные жалобы, в которых обычно говорилось о не верно составленном приговоре (заочно занесенных прихожанах, крестьянах других приходов, несовершеннолетних), о не точной проверке документа становым приставом. Муллы доказывали, что нет необходимости в избрании второго имама, специально завышали число домохозяев прихода, чтобы показать отсутствие согласия две трети прихожан. Но все эти жалобы редко подтверждались, и правление обычно назначало избранника в должности. Иногда муллы просили не только не утверждать приговор, но и назначить их в новый приход, минуя процедуру избрания и вопреки праву прихожан на выбор духовного руководителя. Такой прецедент имел место в д. Байдеряково, где прихожане преобразовали пятивременную мечеть в соборную и вместо прежнего имама избрали другого. На эту просьбу, губернские власти указали, "что выборы муллы зависят не от Губернского Правления, а от того общества прихожан, куда таковой избирается". Подобная расстановка акцентов в вопросе управления мусульманской общиной, подчеркивает ее демократичность, самостоятельность верующих в решении важных дел, несмотря на прямую зависимость от светских органов власти, и бюрократичность порядка назначения мулл и разрешения строительства мечетей.

Таким образом, можно подвести следующие итоги. При всех ограничениях, существовавших в империи, конфессиональном неравноправии, мусульманская община в решении главных вопросов, относящихся к её функционированию, оставалась самостоятельным социальным организмом, так как строительство мечетей, содержание духовенства, конфессиональных школ осуществлялись на средства верующих. Финансирование всех проектов происходило за счёт добровольных пожертвований, обычно в складчину. В некоторых общинах практиковался общеприходской сбор по особой раскладке. Кроме того, в условиях пореформенной России прихожане прибегали к накоплению средств за счёт денежного вклада в банке. Другим гарантом самостоятельности общины была демократичность органов её управления, закреплённая государством законодательно. Главным органом управления был сельский сход верующих, в котором участвовали домохозяева, достигшие совершеннолетия и без судимости. Во второй половине XIX - начале XX в. в результате общественных преобразований и активной экономической деятельности крестьянского населения, круг участников сельского схода стал расширяться. На сход допускались несовершеннолетние сыновья, жёны и матери домохозяев с подписками глав семей, передоверивших им свои голоса и отбывших на заработки. Для решения конкретных вопросов на сходе прихожан избирались уполномоченные. Срок их полномочий был ограниченным и истекал с решением намеченных дел. Уполномоченные несли ответственность перед прихожанами и представляли оправдательные документы о своей деятельности. В начале XX в. в некоторых общинах губернии появился ещё один орган самоуправления - попечительство, занимавшееся изысканием и расходованием средств на нужды прихода, и представлявшее интересы прихода перед властями. Нередкими в мусульманской общине были конфликты, возникавшие в процессе управления при решении вопросов о строительстве мечети и избрании духовных лиц. Такие конфликты были результатом столкновения интересов противоборствующих групп прихожан, богатых мусульман, сельских старост и указных мулл. Как правило, государство участвовало в их разрешении в роли арбитра, главным образом заботясь о строгом соблюдении законов, связанных с деятельностью религиозных приходов.

Список литературы:
Адикаев М. Мусульманское народное образование среди татар Саратовской губернии (конец XIX - начало ХХ вв.) // Этносоциальная ситуация в Саратовском Поволжье и проблемы управления. - Саратов, 1996. - Ч. 2. - С. 68-85.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 1.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 88.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 99.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 111.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 115.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 176.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 318.
Государственный архив Ульяновской области, ф. 340.
Гриценко Н.П. Удельные крестьяне Среднего Поволжья. Очерки. - Грозный, 1959. - 587 с.
Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). Составитель Д.Ю. Арапов. - М., 2001. - 367 с.
Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье. Очерки. - Казань, 2002. - 453 с. // www. tataroved.ru / publicat / islambook.pdf).
Календарь Симбирской губернии, 1879 год. - Симбирск, 1879.
Сенюткин С.Б. История татар нижегородского Поволжья с последней трети XVI в. по начало XX в. - Нижний Новгород, 2001. - 416 с.
Татары. - М., 2001. - 583 с.
Юнусова А. Ислам в Башкортостане. - М., 1999. - 352 с.