РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ О СЕБЕ И ТОВАРИЩАХ
(психологическая характеристика радикального
движения
на материалах Поволжья 1907-1916 гг.)
|
Не сомневаясь в том, что, во-первых, революционное движение было порождено несправедливостями общественного строя России того времени, во-вторых, что оно не есть порождение В.И.Ленина, В.М.Чернова, евреев или масонов и, в-третьих, что в целом оно было направлено на улучшение жизни социума, хотелось бы рассмотреть некоторые его черты. Революционное движение - это сложное явление, это система, которая, как известно, приобретает качества, отсутствующие у ее элементов. На некоторые составляющие этих элементов мы и обратим внимание. В основу будут положены письма революционеров друг к другу. В них они писали, что думали, в отличие от позднейших воспоминаний "старых большевиков". К сожалению, жандармы сохранили для нас не так много писем, но зато это случайная выборка, а значит полученная картина достаточно репрезентативна. Прежде чем рассматривать психологический компонент революционного движения, хотелось бы обратить внимание на социальную составляющую, ибо эти два явления взаимосвязаны. Данная проблема уже рассматривалась нами [1]. Повторим некоторые выводы. Среднестатистический образ революционера начала ХХ века таков: это мужчина 24-25 лет, мещанин, русский, холостой, получивший начальное образование, работник физического труда, но чаще всего не фабрично-заводской пролетарий. Включение в антиправительственное движение происходило в еще более ранних (17-18 лет) годах. Характерные черты молодого возраста, такие как юношеский максимализм и радикализм, в целом объективная невозможность осмыслить всю глубину и сложность исторического процесса сказывались на характере деятельности этих лиц. Вероятно, не только репрессиями правительства и неким абстрактным разочарованием объясняется отход подавляющего большинства членов левых партий от революции, но и их взрослением, по мере которого исчезали многие привлекательные моменты участия в антиправительственном движении, такие как риск, возможность приобрести быстрый авторитет, поднять свою самооценку и, наконец, ощущение участия в делании истории. Речь не идет о чисто уголовных побуждениях, которые так же, как будет показано дальше, имели место. Сравнительно низкий образовательный ценз в сочетании с определенным возрастом это еще больше накладывал отпечаток на мировоззрение и деятельность партийцев. Еще одной деталью, объясняющей особенности социального поведения, является семейное положение. Известно, что семейный человек, тем более имеющий детей, и холостяк имеют отличия в этой области - последний более склонен выбирать радикальные методы решения стоящих задач. Все приведенные выше особенности социального статуса влияли на деятельность политических организаций. Часть активных партийных работников можно подразделить на две группы: экзальтированные и (или) фанатичные приверженцы идеи и гедонисты, рассматривающие революционную деятельность, как удобный способ получения сладкой жизни. К первой группе относятся, например, эсеры, арестованные в Самаре в 1907 г. Их револьверы имели надписи, характеризующие их настрой: "Мы бессмертны, как ангелы смерти и ничто в мире не остановит нас" и "Смерть врагам народа. Мстители за народ" [2]. Сюда же относится анархист А.А. Павлов, писавший в 1910 г. в Сызрань А.Комиссаровой (предмету своей страсти, у которой умер муж): "...Твой долг и мой долг вырастить малютку, чтобы она носила в своей душе проклятия ...Мстить буду до последней капли крови, до проклятой чахотки" [3]. "Да, я и враг до гроба и я им буду мстить, жестоко мстить", - невольно вторила ему эсерка из Сызрани Н.Щеглова [4]. Симбирский социал-демократ В.В. Орлов утверждал в одном из писем: "ненависть пройдет через долгие годы ссылки и изгнания...Надежда на возможность реванша питает немало людей". Он же сокрушался вот по какому поводу: "Меня берет дикая злоба.., что мы слишком в былое время деликатничали" [5]. (Это написано в 1908 г.) Малые дела не для них. Некий эсер писал в 1914 г. из Саратова в Цюрих: "Общественная саратовская жизнь меня совершенно не завлекает. Есть тут разные благотворительные и просветительские общества, но они меня мало интересуют и душа моя не лежит к ним, и мне не хочется на них тратить ни сил, ни времени" [6]. Будучи арестованными и сосланными, эти лица, лишенные главного в своей жизни - хождения по "лезвию бритвы", далеко не всегда сохраняли подобное настроение. Часть смирялась и присоединялась к гедонистам,и тогда получалась картина, которую описывал один ссыльный в письме к самарскому эсеру Я.А.Богословову в 1910 г.: "Вот поведение публики в Таре : карточная игра в клубах, пьянство, флирт...Симпатичных и положительных исключений мало и в среде интеллигентных товарищей. Большинство выдохлось" [7]. Тот же В.В.Орлов, стойкий приверженец идей революции, с негодованием писал о "публике", которая вчера ломилась на митинги, а сегодня на реферат по вопросам пола. В 1911 г. нижегородский эсер писал в Симбирск: "Этот город встретил меня приторной товарищеской любезностью, только трое от души были товарищами, но они разбиты и унылы. Один заявил, что со всем уже рассчитался и решил жить чисто личной жизнью. Меня покоробило, злоба душила. Черт знает, какие пакостные людишки-то стали. Взял бы всех, да и придавил ногой, как мокриц" [8]. В 1911 г. саратовский социал-демократ И.Н.Талахов получил письмо от товарища по партии: "..Много мерзости и запустения в нашей ссыльной жизни...На днях получил письмо от Баборина. Оно меня возмутило. (Он) теперь осел, потому что устроился. По его словам нельзя требовать, что бы люди, так много страдавшие, получив, наконец, возможность попользоваться относительными удобствами и покоем, бросили все" [9]. В 1913 г. самарская эсерка Е.А.Костюшко-Валюжинич получила письмо из США от некоего Андрея, революционера-эмигранта. Он рисует такую картину: "Встречали много других русских (революционеров - К.В.)...К сожалению, все производят отталкивающее впечатление. У замужних женщин выработался такой взгляд: "замужем и в Америке и работать?!". А у мужчин-социалистов: "Приезжать в Америку и работать?!". Хорошее впечатление могут произвести подобные люди?" [10]. Характерную сценку передает в письме (1909 г.) содержащийся в симбирской тюрьме эсер: "Насчет публики нечего сказать...С месяц тому назад мы общим постановлением удалили одного из наших за рукоприкладство. Это стало почти обычным явлением здесь, среди наших. В общем, скверно" [11]. В 1911 г. ссыльный эсер писал из Вологодской губернии в Симбирск: "Бр-н поколотил Казимира на почве ревности, придя к последнему на квартиру. А на четвертый день Пасхи на улице он же разодрался с Павлом поляком... Такие поступки на глазах местной публики не простительны для ссыльных, и лишний раз подчеркнуть можно, что среди этой шатии нет порядочных людей, особенно у нас" [12]. В 1914 г. эсер, бывший депутат I Государственной думы С.В.Аникин писал из Саратова в Барнаул: "… Все больше встречаюсь со старыми знакомыми: то он меня удивляют, то я их поражаю. Далеко я ушел от всего прежнего и не тянет меня в "герои". Бедные люди, бедные мысли. Рассказывал один встречный, тоже бывший эмигрант из Мюнхена о подвигах Александра Б. Много нехорошего поведал и прибавил, что проживал он почему-то в Томске и был избит по щеке черносотенцем. И рассказчик, сам единомышленник А., он радовался за черносотенца. Как радостно, что я ушел от грязи, как досадно только, что брызги все же долетают иногда. Расспрашивал он о каких-то "Катях", "Верах", "Былинках", но тут я искренне ничего не знал и был окончательно рад. Пропади они все пропадом" [13]. Приведем два отрывка из писем социал-демократа Жегалова из ссылки в Иркутске самарскому единомышленнику П.В.Жемкову (1912 г.): "Вот люди, пострадавшие за известные идеалы, идеалы социализма. Когда-то, еще до тюрьмы они говорили: "братство, равенство и т.д., устройство жизни на новых началах". Вот в ссылке-то, между собой, кажется, можно было применить эти начала, но нет, их нет, этих начал. Вывод отсюда один: раз люди сами не могут жить согласно своим идеалам, то как же они берутся перестраивать жизнь всего человечества... Ты, Петя, просишь написать мой взгляд на жизнь. У меня его нет. У меня бывают настроения и настроения странные и ужасные. Иногда мне хочется искупаться (не в переносном смысле, а в действительном) в теплой человеческой крови. У меня порой появляются мысли о самоубийстве. Но последним усилием воли я стараюсь их прогнать. И до этого всего довела ссылка. Да разве можно любить это гнилое человечество и ради его блага жертвовать собой? Нет" [14]. Комментарии, как говорится, излишни. Впрочем, один момент. Этот П.В.Жемков, как выяснилось, ранее покушался на самоубийство. Другие, не имея возможности по-прежнему играть со смертью, реализовывали, по Фрейду, "комплекс Танатоса" путем самоубийства. К ним принадлежит, например, самарская эсерка Е.И. Калюжнова, которая со словами "жизнь надоела" отравилась в ссылке [15]. Впрочем, революционная экзальтация и в обычной обстановке заставляла играть этими вещами. В 1907 г. саратовский социал-демократ Г.И.Оппоков (будущий нарком Ломов) писал: "...с моими нервами в атмосфере, в которой я работаю, можно пустить себе пулю в лоб" [16]. Ему было тогда 19 лет. В 1911 г. сызранская эсерка В.Щеглова писала на родину из ссылки в Сибири: "Изверилась, кругом холодно и чуждо, хотелось бы ласки, стара я стала для борьбы с жизнью" [17]. В конце 1911 г. некая Катя из Саратова утешала впавшего в тоску самарского социал-демократа И.А.Зеленского (один из подсудимых по делу право-троцкистского антисоветскго блока в 1938 г.): "Когда ты говоришь таким замогильным голосом о том, что у тебя сейчас и что ждет в будущем, меня, право, страх берет. К настоящему ты как будто равнодушен. Я была бы рада, если бы это было признаком усталости, там еще есть возврат после отдыха, ну а если это равнодушие к жизни? Гони его, Исай, гони скорее". Письмо заключалось следующим: "Право, мне тоже хочется пожить в одном городе с тобой. Может быть, и удастся как-нибудь устроиться вместе, тогда уж и отдохнешь со мной" [18]. Впрочем, и у Кати проблемы с восприятием мира. В другом письме тому же адресату она пишет: "Душа у меня здорово ледяная. Не доверчивая я к людям, отношусь я к людям плохо и они мне тем же платят. Вот и осталась я одна. А сегодня вечером здорово испугалась хандры. Я думала - я излечилась. Хотела тебе писать: "помоги мне, погибаю" [19]. Ко второй группе относятся такие люди, как эсер В.М.Рымашевский, который вел, как отмечали жандармы, "разгульный образ жизни, проводя все время в кругу девиц легкого поведения" [20]. Неудивительно, что ему не хватало денег, и он ярым сторонником экспроприаций. Нехватка средств подтолкнула двух социал-демократов Саратова, бывших завсегдатаями кабаков и подобного рода заведений, к попытке ограбления кондуктора конки. В 1913 г. статский советник Е.Синявский писал своему сыну-эсеру Донату (отцу известного писателя-диссидента А.Д.Синявского), сосланному в Сызрань: "Тебе ведь нужна веселая и разнообразная жизнь, не ведущая ни к какому идеалу" [21]. Деньги - соблазн большой, устоять перед ним сложно. В 1907 г. организация РСДРП в Астрахани распалась (и так и не восстановилась к 1917 г.) из-за того, что ее верхи проворовались. Партийную касса оказалась очень похожа на свой кошелек. Например, один из видных местных социал-демократов Р.А.Аствацатуров остался "должен" 140 рублей и золотые часы [22]. К такому же типу относится член саратовской организации РСДРП, писавший в 1907 г. другу: "… Много есть девиц, которые за крамольниками ухаживают сами, а не наоборот, можешь здесь составить периферию" [23]. "Периферию" действительно можно было составить. Одной из особенностей революционного движения является как малая доля семейных среди его участников, так и быстрота установления и неустойчивость половых связей. Сожительницы имелись у немалого числа революционеров. Быстро нашли таковых, например, прибывшие в Поволжье революционеры, в том числе Б.М.Футорян и С.Б.Шимановский. Теория А.М.Коллонтай о "стакане воды" появилась не на пустом месте. В 1911 г. в письме к симбирской эсерке Л.Е.Гальцевой ее подруга А.В.Вандышева игриво писала из ссылки в Астраханской губернии: "Вот сейчас близка очень с тремя парнями и не очень с четырьмя. Ну чего здесь можно предвидеть. Самое лучшее выходит не иметь совершенно друзей мужчин" [24]. В 1911 г. эсерка А.Крюченкова писала из Тамбова в Самару также эсерке М.С.Моржиной: "Да, у меня есть немного знакомых, но вся публика очень симпатичная. Малины пока не развожу, ибо нахожу это скучным, а парней хороших много. Здесь есть парняга, который, который, как и я, свободен, с которым мы полетаем, если не будем иметь за лето работы, абонировать на весь сезон лодочку и переселиться совсем на реку. Ха-ха" [25]. Иметь любовную связь с чужой женой - в этом тоже не было ничего предосудительного. Конкретный пример: самарский член РСДРП Г.И.Рыбаков, арестованный в 1911 г, имевшей любовницей жену одного из земских врачей Нину Кноринг [26]. У двух астраханских анархистов А.В.Басиладзе и Хелсунова имелась общая любовница [27]. Симбирский социал-демократ Н.Н.Ильин в редактируемой им газете "Жизнь" часто рассуждал по половому вопросу. Например, в статье "Да будет царствие Твое" он писал: "Женщина сама должна взять мужчину, то есть выполнить половой инстинкт, а не отдаваться беспредельно мужчине - не ждать, когда он возьмет ее сам" [28]. Служить в армии, защищать Родину - не очень приветствуемые в революционной среде вещи. Симбирский эсер А.А.Никольский в 1907 г. переходит на нелегальное положение, не желая служить в армии. Так же поступает самарский социал-демократ И.Л.Солдак [29]. Не прочь революционеры, как и многие россияне, выпить, в том числе, в ущерб делу. В 1907 г., по донесениям агентуры ГЖУ, в Симбирске отмечалось сильное пьянство прибывших сюда иногородних социал-демократов, чем рабочие были очень недовольны [30]. В 1907 г. в запои ударялся саратовский максималист Н.Н.Суров. Пьяницей зарекомендовал себя саратовский анархист по кличке "Белый". Посланный за динамитом самарский анархист А.С.Грачев запьянствовал и не выполнил поручения, после чего решил реабилитировать себя грабежом [31]. Как "ненормального человека и алкоголика" характеризовало ГЖУ самарского максималиста А.П.Зануду. Сильно пил один из крупных саратовских социал-демократов В.Грибков (1911 г.) [32]. В 1909 г. астраханский социал-демократ П.Сидоров запьянствовал и не пришел на созванное по его инициативе партийное собрание [33]. В 1909 г. про астраханского анархиста Козлова агентура докладывала: "пьет запоями, когда бывает трезв, то все молчит" [34]. Последняя характеристика открывает еще одну грань революционной жизни: участие в ней психически нездоровых людей. В 1908 г. в Карамзинской психиатрической лечебнице находился на излечении участник одного из "эксов", симбирский эсер Паклин [35]. В Саратовской больнице для душевнобольных в 1909 г. был эсер А.А. Петров. Да и многие акты террора и "эксы", проведенные с крайней жестокостью, не могут не ставить вопрос о психической нормальности их участников. Примером может служить экспроприация, проведенная в 1907 г. саратовским анархистом А.П.Павлиновым, во время которой он зарубил топором всю семью, в том числе малолетних детей. Еще одной особенностью революционного движения является то, что не всегда возможно провести грань между уголовщиной и политической борьбой. Очень трудно связать со стремлением достижения светлого будущего предполагаемую деятельность анархистской группы в Самаре (1910 г.): сбыт фальшивых денег и грабеж в поездах. Быстро спадает идейная окраска у ограбления ювелирного магазина в декабре 1907 г., устроенного большевиками и меньшевиками Саратова. Став любовником районного организатора М. Трацевицкой, прибывший в город член РСДРП Васильев приобретает вес в партийных кругах и организует налет. Захватив около 20 тыс. руб. революционеры прокутили их, а затем пожертвовали 10 руб. в пользу голодающих. Дело приобрело резонанс. ЦК потребовал от арестованных экспроприаторов, что бы те заявили о своей беспартийности. Как писал саратовский партиец другу в Юрьев: "Очень не лестная для социал-демократов эта история. Грязно все как-то, пошло, чувствуешь себя скверно, как будто тень падает на тебя" [36]. В 1907 г. 5 социал-демократов уездного Камышина совершили "экс" на 805 руб., из которых в партийную кассу пошло лишь 200 руб., а остальные были поделены между собой [37]. Характерна логика самарских анархистов (1907 г.): "Если деньги будут, то и все будет". Это понимал, например, близкий к членам РСДРП Саратова частный поверенный Моррисон. Вот как ротмистр Мартынов объяснял мотивы его революционной деятельности: "...Выдвинуться в глазах известной части общества, с чем, по его мнению, будет сопряжено и улучшение его положения, очень за последнее время ухудшившееся" [38]. Понятна страсть революционеров всех оттенков к "эксам", и это несмотря на их запрещение (РСДРП), либо регламентацию (ПСР). Спектр объектов экспроприаций был самым разнообразным: от частных лиц до монастыря и психиатрической лечебницы. Порою, они проводились по всем правилам уголовного искусства: с масками, переодеваниями, засадами. Часто "эксы" сопровождались перестрелкой и гибелью людей. Примером этого может служить ограбление эсерами Симбирска почты в с.Шумовка в 1907 г. Не очень ценилась в данной среде человеческая жизнь: от безотчетной ненависти к представителям власти, называемым не иначе как вампиры, мерзавцы и т.п., до безразличия к гибели простых людей и стремления во что бы то ни стало пополнить число жертв (стремление самарского анархиста К.Сурудина непременно убить во время "экса" старика-артельщика и его жену). Как о чем-то будничном сообщает один из эсеров в своем письме к уроженцу Симбирской губернии: "...Нового ничего нет. Убили одного машиниста, раздели одного управляющего, также пристрелили заведующего" [39].Обращает на себя внимание то, что подобные настроения нарастают по мере продвижения от умеренной (в то время) в методах РСДРП к ПСР и далее к максималистам и анархистам. Поэтому изменение партийной принадлежности ряда лиц протекало именно в этом направлении. Объясняется это не столько теоретическими причинами, сколько тем, что революционная деятельность позволяла раскрыться таким сторонам человеческой натуры, которые в нормальной повседневной жизни возможно не нашли своего воплощения. По мере роста внутренней вседозволенности, требовалась партия, поощрявшая это. Так, большая группа самарских эсеров, жаждавших частных экспроприаций, покинула ряды эсеров и перешла к анархистам. В 1913 г. проживавший в Саратове эсер Г.П.Ильин нуждался в паспорте. Что бы решить проблему, он решил нанять для работы на даче крестьянина, убить его и завладеть его паспортом. Во что превращались организации, включающие и терпящие внутри себя таких людей? Прекрасное понимание этого передал член РСДРП из Царицына в письме в Москву (1907 г.): "На днях выпустили из тюрьмы бывших лидеров здешних социал-демократов.., просидевших целых 2 года... Они никак не хотят понять, что былого настроения уже нет, и люди стали другими по сравнению с 1905 г. Сибиряк, например, ни как не может понять, что организации теперь превратились в небольшие и не очень чистоплотные кружки довольно малокультурных лиц" [40]. Отношения между однопартийцами не всегда оставались дружественными. Как отмечала агентура, сосланного в Астрахань в 1911 г. члена РСДРП П.И.Сабашвили "считали за большого социал-демократа, а теперь все считают за подлеца" [41]. С достаточной легкостью товарищи по партии обвиняют друг друга в провокации (как правило, ошибочно) и, более того, готовы расправиться с ними. 23-летний саратовский максималист В.И.Герлиц завел в лес и задушил своего друга и соседа по квартире 19-летнего Н.И.Ирошникова. Симбирские эсеры в 1907 г. по подозрению в растрате денег убили своего бывшего казначея. Имело место презрительное отношение партийных "верхов" к рядовым членам организации. Руководитель самарской организации РСДРП в 1908 г. Б.М.Футорян называл, например, их в письме "этот безгласный скот" [42]. Вот бытовая сценка о поведении "генералов от революции" в той же партии и в том же городе, (но это уже 1914 год) в изложении жандармского осведомителя: "На ёлке, устроенной 3 января в помещении второго потребительского общества в пользу детей рабочих интеллигенция пила чай даром, не пожелавши ничего заплатить, вследствие чего по буфету получился дефицит, рабочие же платили. Жена присяжного поверенного Кравченко (видный местный социал-демократ - К.В.) за булку к чаю, стоящую две копейки, заплатила только одну. Рабочие сильно недовольны поведением интеллигенции и не ждут от неё ничего хорошего" [43]. В 1916 г. астраханский социал-демократ из интеллигентов А.П.Иванов так писал в письме к товарищу в Калугу: "Ты говоришь, надо работать. Но я уже испробовал в Астрахани все возможности для этого… Злость разбирает до того, что начинаешь желать астраханскому пролетариату всех бедствий, какие только могут обрушиться на людей, ей Богу" [44]. В 1913 г. находящейся в ссылке саратовский член РСДРП А.Ларионов в письме высказывал недовольство рабочими завода Гантке. Он "пострадал отстаивая твердо их интересы, а они не разу не вспомнили его в ссылке и не помогли ни одной копейкой, не смотря на то, что, первое время по прибытию в ссылку он бедствовал" [45]. Впрочем, и рабочие недовольны интеллигентами, обвиняют их в слабой революционности и жертвенности. Например, рабочие социал-демократы в Астрахани говорили в 1907 г., что "большинство интеллигентов стало трусливо-разрозненно и уклоняется входить с ними в близкие отношения" [46]. В итоге мы приходим к выводу, который, в общем-то,
и без того ясен. Революционеры - это обычные люди с присущими хомо сапиенс
слабостями, и, значит, их политические цели позднее будут реализовываться
с учетом этого. Программные положения скорректирует их (и не только их)
внутренний мир. |