Местнические дела
в разрядном судопроизводстве 80-х годов XVI в.
|
Важным социально-политическим институтом феодальной России было местничество, которое регулировало споры в служебных отношениях представителей аристократических верхов государева двора. Система местнического счёта и основных понятий изучены Д. А. Валуевым, А. И. Маркевичем, Е. А. Василевской [1]. В последнее время историки начинают уделять внимание данной проблеме. Работы В. Б. Кобрина и С. П. Мордовиной показали, что местничество часто использовалось в политических целях [2]. Обширную статью написал В. И. Буганов [3]. Но "история местничества, - как отметил С. О. Шмидт, - по существу ещё ждёт исследователя" [4]. Одним из основных источников по истории этого института являются местнические дела, отложившиеся в делопроизводстве Разрядного приказа в результате судебного разбора и решения местнических споров. Местнические дела вновь стали предметом исследования. В. И. Буганов пришёл к выводу, что среди многочисленных источников разрядных книг были и правые грамоты (официальные "копии" местнических дел) [5]. А. А. Зимин отметил влияние местнических и родословных преданий на показания местников [6]. М. Е. Бычкова обнаружила зависимость родословных памятей и вообще всех сведений родословного характера, имеющихся в делах, от родословных книг (частных и официальных) и от родословных знаний современников [7]. Но отдельные наблюдения источниковедческого характера уже не способствуют всестороннему использованию местнических дел. Требуется их общее исследование в этом плане. Если источники по истории местничества на его раннем этапе (от которого дела не сохранились) изучены А. А. Зиминым [8], то в отношении более позднего периода эту задачу предстоит выполнить. Прежде всего, необходимо выявление всего комплекса источников, их описание и составление хронологии местничества. Первым опытом такого исследования является дипломная работа В. Ф. Тиханкиной [9]. Среди других источников местнические дела имеют особое значение. Они дают мало сведений о количестве споров, зато сохранили подробности судебных разбирательств. Дела содержат основную массу данных о системе местнического счёта. В них сохранились ценные сведения по политической истории, истории государственных учреждений и армии, общественной мысли и быта. Без предварительного изучения подлинных дел нельзя исследовать их списки и отрывки, сохранившиеся в разрядных книгах и других источниках. Разрядные записи о местничестве представляют собой "резюме" дел. Их анализ должен опираться как на изучение подлинных местнических дел, так и разрядных книг в целом. До сих пор местнические дела привлекались историками эпизодически для решения конкретных вопросов. Специальной источниковедческой работы не проводилось. Её отсутствие естественно вызывало потребительское к ним отношение, когда брались отдельные сведения без определения их достоверности. Проблема источниковедческого анализа местнических дел многогранна. Автор ограничился постановкой некоторых, наиболее важных, по его мнению, вопросов и выводами предварительного характера. Местнические дела имеют в своей основе комплекс первоисточников. Для того, чтобы определить значение материалов, имеющихся в делах, надо выяснить их структуру, происхождение документов, положенных в основу, и достоверность содержащихся в них сведений. Из этого вытекает необходимость изучения местнического судопроизводства и процесса формирования дел, чему и посвящена данная статья. При исследовании этих вопросов использовались данные палеографического анализа. Методике анализа будет посвящена отдельная работа. Автор основывался на результатах изучения местнических дел 80-х годов XVI в. Этот период всё более привлекает внимание историков. Недавно Р. Г. Скрынников попытался связать один из местнических споров с политической борьбой в первые месяцы правления царя Фёдора [10]. Проблема источников остаётся наиболее острой при исследовании этого периода. Использование местнических дел расширит возможности историков. От 80-х годов сохранилось десять дел [11] - комплекс, вполне достаточный для самостоятельного исследования. 60 - 70-е годы представлены только четырьмя делами [12]. За более ранний период дела не сохранились. 80-е годы являются определённой гранью в истории местничества. Дела становятся более массовыми источниками. Это отражает общий процесс расширения местничества, отмеченный М. Д. Хмыровым [13]. Местнические дела являются разновидностью судных дел. Основное различие между ними заключается в предмете судебного разбирательства, от которого зависит состав документов, вошедших в дела, и характер имеющихся в них сведений. Местнические дела посвящены разбору одного вида спора - местнического. Разбор дела шёл в Разрядном приказе, а не в Судной палате. Участники спора претендовали на право занимать определённую должность на государевой службе. Это право проверялось документально. Показания спорщиков сверялись главным образом с разрядными документами. По структуре же местнические дела сходны с судными делами. Сходство обнаруживается при сравнении местнического дела Р. В. Алферьева с П. И. Головиным, которое сохранилось полностью, и судного дела (правой грамоты) Д. Т. Шиловского с В. А. Шерефединовым, одного времени [14]. В тексте дел выделяются три части: начальная, судебное разбирательство, приговор. Состав начальной части и приговора прост. В начальную часть входят: дата начала спора, имена спорщиков, дата царского указа по назначению судей, имена судей. В приговор входят: дата доклада царю результатов разбирательства, имена судей и спорщиков, дата и текст царского приговора, запись и "сказке" решения спорщикам. Состав обеих частей весьма устойчив. Структура судебного разбирательства более сложна и менее устойчива. В нём необходимо выделить записи подьячих - вопросы судей, ответы спорщиков, препирательства спорщиков между собой, подачу ими документов, поступление выписок из делопроизводства Разрядного приказа и других документов. Записи составляют своеобразный каркас, в котором в определённом порядке располагались документа, подаваемые спорщиками, выписки из делопроизводства приказа и т. д. Документы местников начинаются с челобитной инициатора спора, за которой следует челобитная ответчика "в бесчестье". Далее следуют памяти - перечни "случаев" разнообразного содержания: разрядные, родословные, местнические. Выписки из разрядных документов располагались за памятями. Разбор дела шёл по следующей схеме: памяти инициатора спора, устные ответы второго спорщика, выписки из разрядных документов, памяти второго спорщика, устные ответы инициатора, выписки. Но в сохранившихся делах есть случаи отклонения от неё. Иногда в середине суда подавались дополнительные челобитные [15]. Кроме памятей подавались официальные документы (грамоты, наказы) и родословные росписи [16]. В дело могли включаться документы других учреждений по запросам судей [17]. Если суд был длительным, то составлялась заключительная выписка из всех документов дела [18]. Чёткая, но тесная схема не выдерживала различных перипетий в споре, и разнообразие действительности ломало сухой формуляр. Палеографический анализ дел показывает, что они формировались из четырёх основных групп документов: 1) записи судебного разбирательства; 2) челобитные, памяти и родословные росписи инициатора спора; 3) те же документы ответчика; 4) выписки из делопроизводства Разрядного приказа. К пятой, дополнительной группе относятся документы других учреждений, которые встречаются лишь в некоторых делах. Признаками определения групп являются авторство, формуляр, почерк, бумага. Все пять групп документов представлены в судебном разбирательстве. Начальная часть и приговор составлялись подьячими. Они относятся к первой группе. Сведения в них основаны на реальном факте судебного разбирательства, вполне достоверны и не требуют специального анализа. Поэтому главным в задаче критики источника является изучение его основной части - судебного разбирательства. Состав документов отражает только два основных этапа в истории текста местнических дел - подготовку к суду и формирование дел. В действительности картина намного сложнее. Об этом свидетельствуют многочисленные пометы, исправления и дополнения к основному тексту. Они написаны разными почерками и чернилами и вносились в разное время. Пяти группам документов соответствуют пять групп почерков. Мы не найдём ни одного случая, когда бы какой-то почерк прослеживался одновременно в документах обоих местников, записях подьячих и т. д. Авторство помет, исправлений и дополнений определяется путём сравнения с почерком основного текста. Челобитные, памяти, родословные росписи до суда правились местниками или лицами, которым поручалось составление этих документов. В их тексте имеются отдельные слова и фразы, написанные тем же почерком, но разными чернилами [19]. Записи подьячих написаны торопливо, с ошибками, помарками и исправлениями - свидетельство того, что они составлялись в момент суда. В записях есть правка как самих подьячих, так и дьяка, который оформлял и заверял дело. Судя по почеркам, подьячие правили текст на протяжении какого-то длительного отрезка времени [20]. Разновременные исправления и пометы дьяков читаются по всему делу, в том числе и на документах местников [21]. Их авторство определяется сравнением с приписью и скрепами. В некоторых делах обнаруживаются переделки и удаление части текста, видны следы обрезов, позднего воспроизведения утраченных частей, переклеек и т. д. [22] Многие дела имеют заголовки на оборотной стороне листа, не обязательно первого. Анализ помет, исправлений и дополнений в сопоставлении с составом документов позволяет воссоздать в общих чертах картину местнического суда, основные пути, по которым документы поступали в дело, этапы в истории текста отдельных документов и дела в целом. На первом этапе (подготовка к суду) можно выделить три основные линии: 1) формирование личных архивов местников, отбор и составление документов к конкретному суду; 2) формирование делопроизводства Разрядного приказа и составление выписок из него; 3) составление документов в других учреждениях, составление их списков. Включение документов в дело в момент суда - это второй этап - его формирование. Тогда же составлялись и записи подьячих. Последующие этапы представляют собой: 1) исправления и дополнения подьячих; 2) оформление дела дьяком (окончательная правка, скрепы, припись); 3) последующие изменения, связанные с историей делопроизводства Разрядного приказа (описание дел, потеря всего дела или утрата отдельных его частей). Сведения в одних и тех же документах имеют различное происхождение. В записи подьячих включались материалы из двух источников. С одной стороны, это устные ответы спорщиков и препирательства их между собой, а с другой - вопросы судей, их распоряжения о розыске необходимых документов, запросы в другие учреждения. Документы посторонних учреждений поступали как от местников, так и по распоряжению судей. Поэтому необходим анализ сведений по их происхождению. Материалы, поступившие от местников, делятся на три группы, различающиеся по степени достоверности: 1) сведения подлинных документов; 2) сведения в челобитных, памятях и родословных росписях; 3) сведения, сообщённые устно и записанные подьячими. Основным их источником были личные архивы местников. О существовании таких архивов имеются свидетельства в делах. Бутурлины, выслушав на суде память В. А. Квашнина, заявили, "что оне таких розрядов не упомнят, а то оне у собя сыщут и, выписав, о том станут бить челом" [24]. Значит, у местников были списки разрядных книг или выписки из них. В. И. Бугановым собраны многочисленные факты, когда представители служилых фамилий составляли, переписывали и хранили различные по степени полноты разрядные книги [25]. Немалую долю в составе архивов занимали официальные документы: грамоты, наказы, памяти. Последние следует отличать от местнических памятей. Это документы, которые выдавались или высылались из приказов лицам при их назначении на конкретную службу. Значительную часть среди документов составляли местнические памяти. В. А. Квашнин, например, использовал на суде старые памяти своего отца [26]. По-видимому, существовала традиция составлять их более или менее регулярно, по мере назначений на службы, и хранить впрок, на случай местнического суда. Многие имели родословные книги [27]. Местничество было одной из причин, вызывавших появление личных архивов. Оно оказывало значительное влияние на их состав и размеры. Следовательно, бoльшая часть сведений, поступивших от местников, имеет под собой документальную основу и в главных звеньях достоверна. Это не исключает необходимости их критического анализа. Существовали и другие источники, из которых местники черпали необходимые им материалы. На достоверность их оказывали влияние условия подготовки к суду. Поэтому нужен индивидуальный подход к каждой их указанных трёх групп сведений. Наиболее достоверны сведения в подлинных документах. На суде они просматривались судьями, проверялось наличие дьячей приписи. Подлинник возвращался владельцу, а в дело включался список с него [28]. В текст могли лишь вкрасться ошибки, допущенные подьячими при переписывании. Правда, дьяки нередко использовали служебное положение в своих целях. Существовали так называемые "воровские грамоты" - ложные документы, составленные в целях личного обогащения по просьбе родственников, друзей, политических сообщников. Одна из таких грамот есть в деле кн. Т. Р. Трубецкого с кн. Г. А. Куракиным [29]. Сведения в челобитных, памятях и родословных росписях более противоречивы. Необходимо отметить многообразие источников этих документов. Они могли составляться на основе наказов и других официальных документов из личных архивов, выписываться из собственных разрядных и родословных книг. За определённую плату памяти могли составлять подьячие, используя документы Разрядного приказа. Наконец, местники их просто писали по памяти. Например, на вопрос судей В. А.Квашнин ответил, "что у него то старые розряды, старина отца его, а новые розряды он сам писал памятью" [30]. Такое разнообразие источников сказывалось на достоверности. Некоторые памяти не подтверждались выписками из разрядных документов [31]. Они пестрят неточными формулировками, именами, фактами. Особенно много приблизительных дат [32]. Сказывалось и то, что в дело включались не подлинники памятей, а списки, которые писались накануне суда. Так, В. А. Квашнин пользовался памятями отца и собственными. И те, и другие написаны одним почерком [33]. Очевидно, он переписывал их перед судом. На суде в 1582 г. кн. А. И. Голицын использовал памяти дяди, кн. В. Ю. Голицына, который местничал в 1579 г. [34] А. И. Маркевич уже отметил текстологическое сходство памятей в обоих делах [35]. Значит, кн. В. Ю. Голицын на суд принёс списки с памятей, а подлинники оставил у себя. О них и говорил кн. А.И. Голицын, когда просил отсрочки - кн. В. Ю. Голицын был в Новгороде. В течение нескольких дней, которые отводились для подготовки к суду, местники в спешном порядке составляли, дополняли и справляли памяти. Следы этой работы видны в памятях Р. В. Алферьева, П. И. Головина, кн. Г. О. Засекина, кн. Г. А. Куракина [36]. Характерны добавления в памятях В. А. Квашнина. Он, очевидно, не мел времени для проверки своих сведений. В нескольких местах читается неуверенная фраза, написанная одним почерком, но разными чернилами: "князю Ивану Шестунову дед или дядя" [37]. Более всего противоречивы сведения, сообщаемые местниками на суде и записанные подьячими. Они говорились по памяти, в пылу спора, часто сразу же опровергались противником и особенно тщательно проверялись судьями. Так, в 1589 г. оба местника, Р. В. Алферьев и кн. Г. О. Засекин, обвиняли друг друга в подлоге [38]. Два суда в 80-х годах возникли из-за того, что на предыдущем суде один из спорщиков сообщил неверные сведения [39]. В то же время в устных ответах содержатся очень ценные сведения. Здесь мы находим материалы о родственных связях, землевладении, опалах, военных походах, о предыдущих местнических судах и др. [40] Основная их часть достоверна, так как сообщаются главным образом вещи, современные суду и хорошо известные обеим сторонам. Некоторые сведения, возможно, восходят к семейным преданиям. Например, известие Ф. М. Ласкирева о том, что А. Ф. Адашев, "сковав", послал его отца на службу городовым приказчиком в Казань [41]. Следует учитывать, что записи подьячих не представляют собой буквального воспроизведения разговора. Это обычный приказнoй язык, полный устоявшихся оборотов. В редких случаях в записях сохранилась живая разговорная речь: брань Р. В. Алферьева, спор между судьёй кн. Ф. И. Мстиславским и местником кн. Т. Р. Трубецким [42]. В силу своей необычности для обстановки местнического суда они были записаны подьячими более точно. Подьячие допускали ошибки и пропуски, существенно исказившие смысл. Частично они исправляли их сами, но и после них дьякам приходилось делать исправления и дополнения [43]. Это происходило уже после суда, поэтому нет полной уверенности, что некоторые ошибки не остались не исправленными. Материалы, поступившие в дело из Разрядного приказа, делятся на две группы: 1) сведения, которые сообщали судьи в своих распоряжениях; 2) сведения, имеющиеся в выписках из разрядных документов. Первые основаны на реальном судебном разбирательстве, вторые - на официальной документации. К тому же выписки имели юридическую силу. Однако и здесь необходим критический анализ при учёте особенностей каждой группы документов. Наиболее достоверными в делах являются сведения в распоряжениях судей. Судьи делали запросы в различные учреждения по розыску необходимых им документов. Попутно сообщались имена дьяков и подьячих, судей и воевод [44]. Подобные сведения не имели прямого отношения к сути спора, поэтому в них трудно усмотреть какие-либо искажения. Возможны ошибки при записи этих распоряжений подьячими. Выписки представляют собой сложные документы, что объясняется характером приказнoго делопроизводства. Показания местников проверялись в основном по разрядным книгам. Выписки дословно воспроизводят текст "Государевых разрядов". Лишь в некоторых случаях использовались подлинные разряды в столбцах. Уже в 80-х годах в приказе было несколько разрядных книг, имеющих различия в составе росписей. Существовали "Государевы разряды" 1556 и 1584 гг., а также "Государев разряд" 1585 г. в двух редакциях [45]. При проверке памятей и выписок следует учитывать вероятность, когда подьячие сделали выписки из какой-то одной книги, отличающейся от других. Если память не сходится с выпиской, это не значит, что она обязательно ошибочна. Известны также случаи, когда дьяки подделывали подлинные разряды. Особенно часто обвиняли в подделках В. Я. Щелкалова [46]. Документы могли затеряться в приказе. Например, в 1599 г. дьяки не разыскали росписи воевод, по которой возник спор кн. Д. Б. Приимкова-Ростовского с кн. П. И. Долгоруким. Судьям пришлось просмотреть их местническое дело [47]. Последняя группа - сведения в документах других учреждений, которые включались в дело в результате запросов судей. Эти документы очень редки, но в них могут содержаться самые разнообразные материалы по истории того времени. Отписка И. Л. Салтыкова содержит факты из его биографии, а также из биографии В. А. Замыцкого [48]. В списках трёх проезжих грамот, доставленных на суд с Панского двора, сообщаются данные о торговых связях Русского государства [49]. Сведения сообщаются попутно, не имеют никакого отношения к спорам и вполне достоверны. Необходимо учитывать лишь возможность ошибок, если документ включён в списке. Немаловажное значение в вопросе достоверности местнических дел в целом имеет изучение последующих изменений в их составе, связанных с судом. Так, некоторые особенности текста дела Р. В. Алферьева с кн. Г. О. Засекиным позволяют считать, что оно не сразу оформилось в окончательном виде [50]. На листах 38 и 41 видны следы переделки текста. В конце листа 38 последние слова "И Роман Олферьев подал память, а в памяти пишет" вписаны над строкой тем же почерком, но другими чернилами. От строки, над которой написаны эти слова, по обрезу осталась верхняя часть. Можно разобрать, что были написаны те же самые слова. Этим заканчивается запись подьячего, и на следующем листе идёт память. Текст обрезался прямо по склейке. На листе 41 по верхнему срезу сохранилась нижняя часть строки. Удалось восстановить начало написанного: "Дал Роман…". Это запись, подобная тем, что делал дьяк В. Т. Сапун Аврамов в процессе суда. Создаётся впечатление, что часть текста между листами 38 и 41 удалялась. Объяснение находим в челобитной С. Р. Алферьева, старшего сына первого местника, которая сохранилась в некоторых разрядных книгах. В ней сообщается, что Р. В. Алферьев по суду был "оправлен", а затем обвинён "сверх суда по государеве опале". В 1590 г. по челобитью сына царь пересмотрел дело и снял опалу [51]. В памяти на листе 38 содержался материал, по которому Р. В. Алферьев выиграл спор. Его сын в челобитной писал, что отец был "оправлен" по "случаю" 7086 г., когда кн. Г. О. Засекин служил в Кореле письменным головой с воеводой М. А. Безниным, младшим двоюродным братом Р. В. Алферьева. И действительно, этот "случай" в памяти отмечен крестиком, такими же чернилами, что и в пометах дьяка, оформлявшего дело. Таким образом, часть дела между листами 38 и 41 после суда была удалена. Память имеет следы длительного пребывания вне дела. Лист, особенно его оборотная сторона, сильно испачкан. Затем, когда опала была снята, её опять вставили. В данном случае мы имеем позднейшее изменение в составе дела, связанное с политической борьбой в момент суда. Следы вмешательства в текст имеются и в других делах [52]. В связи с этим в ином свете встаёт вопрос и об утрате части дел. Некоторые из них дошли до нас без последних листов, содержавших конец судебного разбирательства и приговор. Лишь в отношении дела кн. Ф. Д. Шестунова с кн. Д. И. Хворостининым можно уверенно сказать, что оно не было закончено. Последний лист с записями подьячего заполнен только наполовину [53]. По этой же причине отсутствуют и скрепы дьяка. В остальных делах чётко виден обрыв. Исчезновение последних листов нельзя отнести к последствиям пожара 1626 г., когда сгорела большая часть документов Разрядного приказа. Во-первых, это случалось и раньше. Уже в 1599 г. судьи обнаружили, что в деле кн. Д. Б. Приимкова-Ростовского с кн. П. И. Долгоруким отсутствует приговор, а их суд состоялся в 1586 г. [54] Во-вторых, последние листы никак не могли потеряться или сгореть. При свёртывании дела в столбец они оказывались внутри. Просмотр дел, сохранившихся полностью, показывает, что первые листы сильно повреждены, а последние хорошо сохранились. Решить этот вопрос можно, если изучить связь местничества с политической борьбой. Но это уже - задача самостоятельного исследования. В некоторых случаях потерю листов можно объяснить плохими условиями хранения дел в Разрядном приказе и пожаром 1626 г. Это касается первых листов, которые покрывали столбец снаружи и постоянно подвергались воздействию окружающей среды. Утрачены первые листы в делах Р. В. Алферьева с П. И. Головиным, кн. А. Д. Хилкова с Ф. М. Ласкиревым, кн. Т. Р. Трубецкого с кн. Г. А. Булгаковым-Куракиным [55]. Особенно печальна судьба дел кн. Ф. Д. Шестунова с кн. Д. И. Хворостининым и Ф. И. Бутурлина с В. А. Квашниным. Из-за отсутствия скреп листы рано перепутались и большая их часть потерялась [56]. Позднейшие изменения в тексте - это и заголовки дел. Все они написаны одним почерком, который можно датировать первой половиной XVII в. В заголовках иногда отмечается, что дело "старое" [57]. Скорее всего, перед нами результаты описания документов Разрядного приказа, которое проводилось после пожара 1626 г. Никаких вставок и исправлений, относящихся ко времени после суда, не обнаружено. Следовательно, позднейшие изменения не повлияли на достоверность сведений, хотя и сказались на их полноте. Таким образом, местнические дела являются сложным источником. Если в основном сведения имеют документальную основу, то небольшая их часть неоднородна и по фактической ценности, и по достоверности. Объясняется это разнообразием источников, которыми пользовались местники, условиями подготовки к суду, характером делопроизводства Разрядного приказа. Все эти особенности характеризуют местнические дела как разновидность судных дел, в которых отразилась работа судей по проверке сведений, поступающих от истца и ответчика. В тексте дел проявилась их противоречивая история, связанная с политической борьбой. Из этого вытекает необходимость серьёзной критики источника. Разнообразие документов и их источников требует специального анализа каждого известия. Особенно трудна? проверка сведений, кот которые имеются в устных ответах местников. Это, как правило, отдельные факты в основном биографического характера. Очень часто они не имеют параллелей в самом деле. Проверка их должна быть основана на широком круге источников. Большое значение имеет составление биографий местников, что позволяет сопоставлять разрозненные сведения. Так. В. А. Квашнин упоминал на суде об опале, наложенной во время опричнины на весь его род. При этом он сообщил о бегстве в Литву от опалы З. Г. Квашнина [58]. Но он в опричнину бежать не мог, так как был ещё малолетним. Во-первых, он моложе В. А. Квашнина на два колена, во-вторых, был потомком последнего, седьмого сына В. И. Рубца Квашнина. Для сравнения укажем, что сам В. А. Квашнин был потомком второго сына [59]. В службе этой ветви Квашниных был ещё один перерыв - на рубеже 70 - 80-х годов [60]. Тогда, очевидно, и бежал З. Г. Квашнин. В связи с этим сомнительно утверждение, что опала была наложена на весь род. Скорее всего, следует говорить об отдельных разновременных репрессиях по вполне конкретным причинам. Стремление В. А. Квашнина затушевать этот факт можно объяснить. Известен приём, часто использовавшийся местниками, когда низкая "честь" предков объяснялась на суде опалами. Квашнины к моменту суда занимали невысокое положение. Может быть, поэтому В. А. Квашнин добавил, что опала была "по грехом". В отличие от него, кн. Г. А. Куракин во время суда занимал прочное положение, и об опале на своих родителей говорил открыто и с упрёком [61]. В некоторых случаях возможен внутренний анализ содержания дела. Следует учитывать, могли ли судьи и противник проверить утверждение спорщика. Признание Р. В. Алферьева в неграмотности вполне достоверно. Его противник на суде П. И. Головин доподлинно знал, грамотен он или нет, так как служил с ним на Казённом дворе "недель з десят". Да и фигура это была хорошо известна. Но ни он, ни судьи не опровергли заявления Р. В. Алферьева [62]. Точно также устанавливается истинное положение дел при анализе взаимных препирательств Р. В. Алферьева и кн. Г. О. Засекина [63]. Сведения, имеющиеся в распоряжении судей, в документах, присланных из других учреждений и представленных местниками, не нуждаются в особой проверке. Одна их часть независима от сущности спора, а другая тщательно проверялась судьями. Возможны ошибки в записях подьячих и в документах, включённых в списках. Самую обширную группу составляют сведения в челобитных, памятях, родословных росписях и выписках из разрядных документов. Как правило, выписки следуют сразу же за памятями. Взаимное их сопоставление проводится легко. Но и те, и другие требуют сплошной проверки по сохранившимся разрядам и родословным книгам. При этом видно, что некоторая часть материалов поглощается. Она представляет ценность при изучении использования разрядных и родословных книг. Важными для историка являются как раз исключения - противоречия и несоответствия. Здесь есть дополнительный материал. В этой работе существуют некоторые трудности. До нас дошли частные списки разрядных книг. Необходимо учитывать поздние фальсификации [64]. Некоторые из них могли появиться под влиянием местничества. Например, Ф. М. Ласкирев утверждал на суде, что в 7085 г. он спорил с кн. А. П. Хованским, а до кн. В. Д. Хилкова "ему и дела не было". Судьи этого местничества в разрядах не обнаружили [65]. В списках "Государева разряда" 1598 г. записи о споре нет, а по Сокращённой редакции 1605 г. Ф. М. Ласкирев спорил, но не с кн. А. П. Хованским, а уже с кн. В. Д. Хилковым [66]. Весьма вероятно, что это частная вставка, сделанная под влиянием местнического суда Ф. М. Ласкирева с кн. А. Д. Хованским. Но и официальные разрядные книги не были свободны от тенденциозного изображения событий. В "Государевых разрядах" обнаруживается сокрытие поражений русских войск [67]. И здесь местнические дела могут дать дополнительные сведения. Так, Р. В. Алферьев и П. И. Головин сообщили в памятях некоторые данные о походе воевод Ф. А. Бутурлина осенью 1580 г. из Ржева под Торопец и Великие Луки по росписи на пять полков [68]. Персональный анализ обеих разрядных росписей (отзыв воевод в Москву и замена их другими) показывает, что между ними нет полного соответствия. Это противоречие устраняется, если допустить, что между 27 сентября и 8 октября была составлена роспись воевод Ф. А. Бутурлина на пять полков, о которой упоминали местники. Причины похода объяснимы. 5 сентября войска Батория взяли Великие Луки. Против них из Холма были посланы полки кн. В. Д. Хилкова [70]. Для прикрытия образовавшейся бреши 27 сентября в Жукоп посылаются воеводы Ф. А. Бутурлина по росписи на три полка. Но под Торопцом кн. В. Д. Хилков потерпел серьёзное поражение [71]. Тогда-то и были посланы воеводы Ф.А. Бутурлина по росписи на пять полков. И этот поход не достиг своей цели - Великие Луки вернуть не удалось. "Государев разряд" скрыл потерю Великих Лук, поражение кн. В. Д. Хилкова и неудачный поход Ф. А. Бутурлина. Пространная редакция разрядных книг сообщает первые два факта. О походе Ф. А. Бутурлина остались кое-какие сведения. Роспись по Жукопу датирована не 27 сентября, а 1 октября. Кроме того, в записи явная несообразность: воеводы должны были, с одной стороны, идти в поход, а с другой - стоять в Жукопе. Очевидно, спутаны два события. Дату 1 октября следует отнести к росписи на пять полков. Анализ судебного разбирательства - основы местнического дела - показывает, что оно существенно отличается от начальной части и приговора. Последние не нуждаются в критическом анализе. Все сведения, имеющиеся в них, могут использоваться историками. А судебное разбирательство неравноценно по составу. Часть материалов поглощается разрядными и родословными книгами. Из остального некоторые требуют проверки. В целом источники, положенные в основу местнических дел, в значительной степени носят достоверный характер. Бoльшая часть материала восходит к официальной канцелярии - делопроизводству Разрядного приказа и других учреждений. Источником их были и личные архивы местников, формировавшиеся из официальной документации. Некоторая часть сведений восходит непосредственно к событиям суда. Отмечая достоверность основных звеньев, важно обратить внимание на тенденциозность отдельных известий, которые нуждаются в критическом анализе. Таким образом, местнические дела являются важным источником по русской истории. Основной текст, традиционно использовавшийся в историографии, даёт разнообразные сведения, в основном достоверные. Анализ делопроизводственных помет, исправлений и дополнений к основному тексту позволяет восстановить процесс местнического суда, выяснить участие противоборствующих сторон, роль судей, обязанности дьяков и подьячих. Удаётся проследить подготовку к суду, формирование дела и последующие изменения в его составе. Данные этого анализа вместе со сведениями основного текста служат материалом для изучения института местничества, системы местнического счёта, истории Разрядного приказа и делопроизводства. Исследование разрядного судопроизводства - необходимый этап в изучении местнических дел. Эти документы являются результатом деятельности одного из ведущих приказов Русского государства. Дела тщательно хранились в составе его делопроизводства, имели официальный характер и юридическую силу. После пожара 1626 г. они были описаны наряду с разрядными и родословными книгами, боярскими списками и десятнями. Всё это свидетельствует о том, что современники придавали большое значение местническим делам.
|